— Хорошо, навыки палача у тебя есть, поэтому доверюсь твоему мнению, — после этих слов Бератрон снял заклинание сна с колдуна и по ушам ударил крик боли жертвы.
Поморщившись, я вытащил две основных иглы, чтобы отключить пытку и, дождавшись, когда пленник придет в себя, сказал:
— Нас не будет примерно десять минут. Советую их потратить на обдумывание того, что нужно рассказать нам в первую очередь. Если твой рассказ нам не понравится, то для тебя ад начнется снова. Но если ты расскажешь всё правильно, то я вытащу остальные иглы.
Оставив колдуна размышлять, мы вышли из пыточной и прошли в ближайшее свободное помещение.
— А что мешает ему соврать? — спросил лич.
— Страхи и остальные иглы. В данный момент уровень боли снова возрастает. Отсутствие двух основных игл только замедляет рост и единовременно сбрасывает уровень.
— Понимаю, — медленно произнес лич, — сейчас он может думать, но в тоже время уровень боли растет, а память о прошлой пытке еще свежа в памяти… давай перейдем к твоим вопросам.
Я кивнул и, собравшись с мыслями, начал говорить:
— Первый вопрос. Почему мне почти не преподается теория, в то время как младшим вы даете её в довольно большом количестве.
— Такая схема обучения обусловлена тем, что молодые ученики магии обычно не видят силовых линий и не могут эффективно обучаться, поэтому им дается теория, чтобы помочь «увидеть». Для тебя это не актуально.
— Почему? Разве мне не надо знать теорию?
— Конечно, надо, — произнес лич, — но для твоего обучения лучше, чтобы ты вначале получил базовый практический уровень и только потом получил теорию. Тогда знания для тебя будут не абстрактными, а вполне прикладными и ты сможешь быстрее их осознать. Такую же схему применяют при обучении грамоте — сначала дети просто читают и только потом им рассказывают синтаксические, орфографические и семантические правила. Согласен?
Я немного задумался и сказал:
— Думаю, что практический уровень у меня уже вполне достаточный для изучения теории?
— Более чем. Твоя схватка с колдуном это только подтвердила. Поэтому в скором времени мы плотно займемся теорией и специализированными магиями.
— Отлично, — обрадовался я, — следующий вопрос. Можно ли мне воспользоваться вашей библиотекой. Так как я могу очень быстро воспринимать информацию и имею абсолютную память, то хотел бы прочитать все доступные мне источники.
— Не вижу никаких проблем, — после некоторой заминки произнес лич, — но с несколькими условиями: не читать магические книги, так как они в большинстве своем полуразумны и могут причинить серьезный вред, а терять такого перспективного ученика нежелательно. И второе, некоторые обычные книги я тебе не дам, ты должен понимать, что иногда определенные знания бывают опасны.
Немного расстроившись от условий, но согласившись с разумностью доводов Бератрона, я продолжил:
— Учитель, а теперь самый последний вопрос, очень деликатный.
— Заинтересовал, — усмехнулся лич, — задавай.
— Зачем вам всё это?
— Что конкретно?
— Хотя бы, зачем было с нами встречаться?
— Версию о случайной встрече ты, как я понимаю, даже не рассматриваешь?
— Встреча-то могла быть и случайной, но в то, что вы не смогли бы построить иллюзию, которая увела бы нас в сторону от дома, не верю.
— А то, что ваш приход был для меня неожиданностью?
— Тем более не верю, — усмехнулся я, — в этом лесу каждый леший — стукач и информатор. Уверен, что о нашем приходе вы знали.
— Ты прав, — со вздохом согласился Бератрон.
— Тогда вернемся к вопросу. Зачем?
— За пятьдесят лет одиночество становится немного тягостным. Разве не достаточная причина?
— Помимо неё должно быть еще что-то, — не согласился я.
— Возможно, — произнес Бератрон, — и какая, как ты думаешь?
— Можно попробовать её логически вывести.
— Было бы любопытно услышать.
— Я не верю в альтруизм. Даже когда человек что-то делает ради другого, то в то же время он делает это ради себя, так как это приносит ему какое-то моральное удовлетворение. Поэтому надо понять ваши желания. Первая возможная причина — вы долгое время были преподавателем с собственной школой, и без обучения новых учеников жизнь стала откровенно дискомфортной. На лицо желание иметь учеников и заниматься любимым делом. Но и это желание не самое главное. На основе прочитанных книг и собственных наблюдений я сделал вывод, что маги довольно плотно участвуют в жизни, и, следовательно, верховные маги имеют немаленькое влияние. Очевидно, что людская природа и в этой сфере показала себя во всей красе, и среди наделенных силой не редки проявления низменных чувств, таких как зависть, страх потери места, алчность и так далее. Поэтому ваше нынешнее состояние — это результат неких политических игр среди магов, вероятно, Северной Империи. С другой стороны, вы весьма предусмотрительны, так как, во-первых, ваши противники предпочли бы видеть вас мертвым, полностью мертвым, а не в виде сильной нежити. А во-вторых, дом был построен заранее, сюда же были свезены реагенты, библиотеки и прочие нужные для настоящего мага вещи, то есть вы отдавали себе отчет в том, что ваша игра может окончиться плохо. Отсюда вытекают два возможных желания: жажда мести и возможность снова стать живым. Почему вы не можете сделать это сами, я не знаю, но причины должны быть. Поэтому мы нужны еще и для этого.
— Твои рассуждения довольно логичны, — после минуты раздумий сказал лич, — но жажда мести во мне не настолько сильна, как ты хочешь показать, а вернуть мне жизнь… это слишком сложно… даже для меня.
— Почему?
— Если ты настолько умен, то догадаешься сам, — похоже, мои логические умозаключения изрядно обидели старика, поэтому я постарался сгладить свои «сухие» слова.
— Учитель, я нигде не сказал, что это плохие желания и что я против того, чтобы помочь в их исполнении. Но я предпочитаю, когда со мной общаются открыто и не используют в темную.
— Я и не собирался, — отрезал лич.
— Тогда приношу свои извинения за беспочвенные домыслы, — пошел на попятную я.
— Ты все правильно вывел, — смягчился лич, — кроме моих желаний. Нет, конечно, я буду очень рад, если те, кто довел меня до нынешнего состояния, окажутся мертвы. Но ради этого ставить на кон жизни своих учеников я не буду.
Под конец речи голос лича стал жестким и отрывистым.
— Я правильно понимаю, — медленно озвучил я свою внезапную догадку, — что ваши прошлые ученики ненадолго пережили вас?
После моих слов лицо лича стало крайне жестоким, видимо воспоминания были не самыми лучшими.
