так тесно, что наверняка соседи могли передавать друг другу чай из окна в окно. Невысокий каменный забор, по фонарю с каждой стороны от входа и высаженные под окнами цветы, робко пытающиеся снова зацвести в ожидании осени.
Тоширо выпрыгнул из кареты, презрев ступеньки, но изящно подал руку Амэе, мне же помог спуститься отец. Братишка подошел, обнял меня за плечо и вдохнул полной грудью.
– Чувствуешь? Запах дома!
Я принюхалась. Как по мне, пахло мокрым камнем и листвой. Вкусно, но как-то по-чужому. По-осеннему.
Тоширо уже вел меня к двери. Интересно, он расстроился из-за несостоявшейся помолвки? Как вообще он был замешан? Я пыталась разговорить отца по дороге сюда, но он сразу начинал злиться. «Мы не будем обсуждать этого человека! Забудь!», – звенящим от ярости голосом говорил он. Я тоже не горела желанием.
«Зато хотела бы вскрыть Хэджайма его катаной?»
Я тряхнула волосами, после дороги растрепанными, и натянула на лицо приветливую улыбку. Тоширо постучал, нам открыл слуга – господин Сасаки, который был стар сколько я себя помню.
– Юный господин ши Рочи! Юная госпожа! О! Господин!
Слуга низко-низко поклонился и замер так надолго, словно у него заклинило спину.
– Сасаки, вставайте! Вы как будто в театре, и забыли, что дальше по сюжету, – пошутил Тоширо, сразу взбодрив слугу.
– О, молодой господин ши Рочи, как приятно видеть вас снова! И господина вашего дядю, и его супругу! – Сасаки улыбнулся, разогнувшись. Улыбка соскользнула с моего лица. Он принял меня за мать? Видимо, совсем постарел.
Я не стала его поправлять.
Мы зашли в дом, что встретил нас прохладой и тишиной. Старик убежал по заботам, пожилая супруга господина Сасаки радостно раскланялась при виде нас и сокрушенно вздохнула, вспоминая старые времена.
– Юная госпожа, как изменились времена! Выросли дети, а я все та же старуха, что помнит вас с самого младенчества. Все так быстро проходит…
Нам помогли занести вещи. С лестницы буквально скатился мой дядя, он очень-очень походил на отца, только был шире и круглее. Их с отцом объятие походило на схватку двух медведей.
– Как добрались? – спросил он. – Ну и погодка, верно? Моя милая Шинджу уже успела меня отругать за то, что я пригласил вас…
– Как она? Спустится к нам? – Отец наконец выпустил дядю из объятий. Улыбка не сошла с его губ, но за тьмой его зрачков будто бы задули свечи. Что-то потухло, исчезло.
Знакомое ощущение.
Только сев за небогато накрытый стол, я поняла, как сильно голодна и как же наша жизнь в столице отличается от жизни в провинции Ворона. От жизни дяди. Нам подали рыбу, рис и овощи, ни десерта, ни закусок. Его дом был меньше, прислуживали ему всего несколько человек, они были стары, так что Амэе пришлось извиниться передо мной и присоединиться к работницам, и, кроме того… В воздухе витал запах смерти.
Тоширо взял меня под руку и повел к лестнице.
– Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Ты устала после долгой дороги.
Мы поднялись на второй этаж, и запах стал чувствоваться особенно сильно. Тоширо открыл одну из дверей, и я увидела уютную темную комнату с двумя футонами, бумажным светильником и настоящим видом на горы вместо картины. В углу стояли свертки с моими вещами.
– Наши работники всегда к вашим услугам. А пока отдохни. Если что, моя комната дальше по коридору.
Тоширо осторожно поцеловал меня в лоб и вышел, оставив наедине с собой. Не самая лучшая компания, если честно, но после теплой еды и утомительной дороги мне не хотелось даже грызть себя, только спать. Я растянулась поверх футона, не сменив одежды, закрыла глаза и глубоко вдохнула. Сквозь неплотно прикрытые двери просачивался запах лекарственных трав, немытого тела и благовоний из курильницы. Надо будет проведать тетю. Надо будет… Потом…
Потом? Все внутри меня вздрагивало при одной мысли о том, что ждет меня «потом». Однако я смогла отогнать наваждение и уснуть. Я не услышала, когда Амэя присоединилась ко мне.
Меня разбудила тишина: вдруг стих шум дождя. Тускло сияло солнце. Я встала, потянулась и оглядела комнату.
Возле приоткрытого окна потряхивал крыльями бумажный журавлик, развернувшийся в записку, что немного отсырела от влажного воздуха.
«Дорогая Соль,
мы с Тоширо и твоим дядей ненадолго отлучимся. Постарайся отдохнуть: мы вернемся к ужину.
Надеюсь, что проведенное здесь время принесет тебе покой. Возможно, ты найдешь ответы на вопросы, которые терзают тебя.
С любовью, отец».
«Быстро же он нас бросил».
Я вздохнула, переоделась, стянула волосы в низкий хвост и решила прогуляться по дому. Далекий шум падающих с крыши капель навевал умиротворение. Пройдя через коридор, я оказалась в просторной библиотеке. Старинные пергаменты были сложены рядами на полках, формой напоминающих медовые соты. Я подошла и перебрала несколько: большая их часть была посвящена целительству, созданию пилюль и была написана на «мужском» языке. Хорошо, что это не было преградой.
Наверно, дядя страстно хотел исцелить тетю, поэтому так много литературы о болезнях и лечении. Отложив свитки в сторону, я посмотрела на луч света из окна. Я подумала о своих бабушках и дедушках, о маме, с которой меня спутал старый слуга. Приятно было сидеть вот так, поджав ноги, и думать о прошлом в хорошем ключе.
Блеск солнца отразился от чего-то на письменном столе. Я поднялась, подошла: на нем лежала старая толстая книга с загадочной обложкой. Она была переплетена в кожу, украшенную металлической резьбой, изображающей незнакомые символы и изогнутые фигуры. Я не могла устоять перед искушением и открыла ее. К моему удивлению, текст был написан на нарском. Это писала женщина?
Страницы повествовали о легендах и древних традициях Нары. Я быстро пролистала страницы до тонкого высушенного цветка. Осторожно подняв его, я прокрутила ребристый стебелек в пальцах. Это оказалась паучья лилия, цветок хиган – он растет на берегах реки мертвых, что впадает в Океан Душ. Странный выбор для закладки.
Присев на неудобный стул, я погрузилась в чтение.
«В древности, когда мир дышал магией, а боги ходили среди своих смертных почитателей, жил Бог-Ворон. Он был особенным – одинаково привязанным к миру живых и к миру мертвых, ведь тень его черных крыльев дарила перерождение.
У Бога-Ворона была возлюбленная, которая пела ему песни. Но стоило ему коснуться ее, как она умирала, ведь Ворон был воплощением смерти.
Однако он был также властен над Океаном Душ. Каждую ночь он касался своей возлюбленной, и она умирала, и каждое утро он летел над бесконечными водами, разыскивая ее, чтобы вложить ее дух обратно
