послушная, женщина того поколения, когда мужчина всегда прав и ему никогда не говорят «Не туда».
Мелькнула мысль, что когда-то народ возмущенно орал, что помещики все себе захапали, сейчас кричит, что наглые бизнесмены грабят население, сколачивают баснословные состояния, а так бы все это честно и правильно пошло на водку, билеты на футбол, торты и уже появившиеся карманные телефоны, названные за мобильность мобильниками, но проклятые олигархи хитро ограбили, теперь покупают себе яхты за миллионы долларов!
Да, возмутительно, даже если бизнесмены проделывают это в рамках закона. Но, с другой стороны, эти же бизнесмены тратят собранные с населения деньги и на строительство дорог, больниц, помощь молодым ученым, раздают гранты, закупают дорогое импортное оборудование для российских ученых...
Но все равно ор только насчет яхт и дворцов. Да, покупают. Но и больницы строят. На те деньги, что население просто просрало бы в попойках и развлекухах.
Так что не знаю, что лучше. С одной стороны грабеж, с другой - хотя бы часть этих награбленных денег уходит на действительно полезное и нужное стране тому же вечно недовольному населению.
А что, есть другой вариант? Но вроде бы уже проходили, когда все по справедливости, когда все народное...
Я вздохнул, обхватил ее теплое податливое тело, подгреб в себе и заснул с мыслью, что общество переделывать не собираюсь, его и так полностью переделают, как только сумеем продавить свое начинание.
Глава 12
Ночью тело отдыхает, набирается сил, что-то в себе ремонтирует, как вроде бы ремонтирует и мозг, однако мой трудится и во сне. Сегодня начал выныривать из его глубин с мыслью, что помимо государственных и полугосударственных институтов, где работают с проблемами старческих болезней, вот-вот начнут строится медицинские центры, полностью финансируемые миллиардерами.
Новые хозяева дадут больше свободы научным работникам, не станут загружать многочисленными отчетами, но если государство уже знает, что от фундаментальной науки немедленной выгоды ждать нельзя, то новые хозяева потребуют как можно быстрее разработать для них бессмертие, или хотя бы остановить старение.
Пусть для остановки старения одного человека ученым потребуется сто миллионов долларов или даже сто миллиардов, они эти деньги получат, потому что этим человеком будет хозяин проекта, а для себя любимого никаких денег не жалко.
Увы, еще не знают, что проблема намного сложнее, чем кажется даже самим ученым, хотя те стараются видеть дальше гениев финансов. Даже до продления жизни еще далеко, а когда это поймут, интерес потеряется, многие институты перестанут финансировать вообще, а деньги будут переброшены на покупку дорогих яхт и островов в Карибском море.
Наконец остатки сна испарились, я наконец расслышал как с кухни доносится осторожное позвякивание посуды, ноздри уловили аромат жареного мяса с острыми специями.
Мозг, не желая прерывать важную мысль, напомнил мне твердо, даже вроде бы притопнул ногой, высказывание Черчилля о революции в России: . «Судьба обошлась с Россией безжалостно. Ее корабль затонул, когда до гавани оставалось не более полумили», так и здесь надежды на скорое достижения бессмертия развеются как раз тогда, когда до него останется два-три шага.
К тому же либералы и защитники всяческих прав, в том числе прав эмбрионов, спохватятся и начнут принимать закон за законом, ограничивающие науку или связывающие руки ученых множеством постановлений, указов, запретов и предписаний, как жить и над чем работать.
В моих же планах помимо ускоренного развития медицинских исследований еще и жажда придать затурканному и загнанному в подполье биохакингу ореол доблести, престижа и героизма. Чтобы даже серьезные академические ученые смелее и без оглядки ставили рискованные эксперименты на добровольцах, которых тьма.
Да, будут и смертные случаи. Зато какой выигрыш даже в случае единственной удачи!
Я вышел из ванной, Гандзя Панасовна повернулась от плиты, щеки раскраснелись от жара, глаза довольно блестят. Женщины всегда чувствуют себя уверенно, когда готовят, и когда есть чем накормить мужчину. Естественный отбор выгранивал это миллионами лет, и чтобы изменить, понадобится перекроить всю биологию.
- Рано встаешь, - упрекнул я.
- Чтобы успеть, - ответила она.
Чтобы успеть, это накормить, одеть, подать меч и щит, проверить плотно ли застегнут на спине доспех, сказать на дорогу, что в доме все хорошо, по возвращении ждет сытный ужин, отдых и нагретая постель.
Я уже заканчивал с мясом, когда наконец села напротив, спокойная и умиротворенная, что все сделано, а кофе будет готово в момент, когда отодвину пустую тарелку.
- Хорошо прожарено, - сказал я с удовольствием. – Ни больше, не меньше! Тютелька в тютельку.
- Плита программируемая, - напомнила она. – В какие деньжищи влетела, подумать страшно.
Я отмахнулся.
- Прежнюю все равно пора было менять на импульсную, вся истлела. А сейчас все норм, в ногу со временем.
- Это забегание вперед, - сказала она. – Что-то не видела у соседей таких плит.
- Надо забегать, - ответил я серьезно. – Соседи увидят и тоже потянутся. И вообще... чем больше нас побежит вперед, тем скорее кто-то добежит до цели.
Она смолчала, уловив, что говорю уже не о ее плите.
В Москве квартиры от пяти тысяч долларов до двадцати. Через три года цена взлетит до ста тысяч и даже двухсот. В новостройке Южного Бутова, где на этапе закладки фундамента квадратный метр стоит двести восемьдесят долларов, к моменту сдачи дома стоимость поднимется до четырех тысяч.
Я выждал, когда на улице Скобелевская начали строить четыре башни по двадцать четыре этажа, в одной купил полдюжины трехкомнатных, а в другой весь этаж.
Это не для перепродажи или ренты, для меня такое уже семечки, а для незначительных подарков друзьям или тем из перспективных сотрудников, кому нужно помочь, чтобы удержать в России.
Когда здесь началось то, что тогда назвали «перестройкой и ускорением», но потом «ускорение» стыдливо опустили, раз уж получилось не ускорение, а резкое замедление, перешедшее в пикирующее падение, то осталась только «перестройка», уж ее заметили и ощутили на своей шкуре все.
Перестройка вскоре переросла в жуткую разруху, с прежней властью рухнули и все связи, на которых держалась страна.
Предприятия начали массово закрываться, потерявший работу народ распродавал все из квартир, только бы купить кусок хлеба, а в города перестали подвозить из сел продовольствие.
Когда я второй раз проходил эту линию, уже зная что впереди и к чему приведет, чувствовал себя готовым к любым неожиданным дефолтам, тектоническим сдвигам и потрясениям.
Ничто не застало врасплох, потому прошел жуткий
