Приятно наблюдать за работой мастеров со стороны, делая затяжку за затяжкой.
Когда все успокоилось, ты перебрался из туннеля на платформу. К затхлому воздуху подземелья тут примешивался чад сварки, вонь старого машинного масла и соляры — и это притом что обоняние у тебя почти отсутствует.
Подбежал командир служивых — забрало гордо поднято, АК на плече — и, козырнув, с ходу доложил:
— Объекта на станции нет!
Как-то слишком бодро это прозвучало. Ты бросил на небритого тяжелый взгляд:
— Это очень плохо, лейтенант.
Словно наткнувшись на невидимую резиновую стену, осназовец отшатнулся и непроизвольно схватился за самое дорогое — погоны. Ты не разучился еще разбираться в людях, умеешь ударить по самому дорогому, интимному. Теперь он будет суетиться активнее, что на пользу делу.
В сопровождении разжалованного командира осназовцев ты неторопливо двинул по станции, разглядывая трупы и задержанных. Тех и других было примерно поровну. На допрос выживших уйдет уйма времени, и не факт, что хоть кто-то владеет нужной инфой… Лавирование среди всяческого хлама утомляло. Тут что, филиал городской свалки?
Не то, все не то.
Заинтересовала лишь троица у кузовов от электрокаров. Взгляд будто сам прикипел, не оторвать. А интуиции своей ты доверяешь абсолютно. Все трое лежали лицами в пол, заскорузлые от физического труда ладони срослись с затылками. Жизнелюбы. Понимают: стоит дернуться — и их жалкому существованию настанет конец. Их даже на прицеле держать не надо.
Щелчком отправив в полет окурок и тут же выхватив из пачки новую сигарету, ты указал усатому осназовцу на того, что разлегся в центре. Проявив оправданное рвение, осназовец пнул подпольщика ногой по ребрам.
— Встать!
Приказ выполнен сиюмгновенно, без задержек.
Ты взглянул врагу режима в лицо, с которого уже сорвали респиратор. Губы обкусаны до крови. На лбу прыщи. Волосы редкие, засаленные. Руки у подпольщика тряслись, как у старого раба, страдающего болезнью Паркинсона. Пока ты разглядывал его, он скукоживался, втягивался внутрь самого себя, становясь меньше ростом, — и вот уже позвоночник изогнулся в угодливом поклоне.
— Закурить? — Ты протянул ему пачку.
Он затряс головой, потом завертел, потом опять начал трясти и наконец, показав через один черные зубы, исторгнул сипло, простуженно:
— Спасибо, не курю, вредно для здоровья.
— Полезно, — мягко парировал ты.
— Что?..
— Полезно. Для здоровья полезно. Было бы вредно, я б не курил. — Каждая последующая фраза прозвучала чуть громче предыдущей. — Или ты считаешь, что я такой дурак, чтобы причинять себе вред? Ты вот только что при всех назвал меня дебилом! — Концовку ты, хищно осклабившись, выкрикнул ему прямо в лицо. На нищих духом неизменно производит впечатление.
— Я… да я… я…
Ясно было, что у подпольщика сейчас инфаркт случится. На замасленных его штанах в паху появилось темное пятно, становясь все больше. И вот уже на пол потекло, резко запахло мочой.
— Да ладно тебе. — Теперь по-свойски хлопнуть его по плечу, а то еще действительно окочурится раньше времени. — Я ж пошутил.
Он натужно сначала, а потом, осознав, что страшный человек не злится, засмеялся, кивнул и показал кулак с большим пальцем, оттопыренным вверх, — мол, да, шутка что надо.
— Но могу и всерьез. — Твое лицо, изуродованное кривым шрамом, окаменело. На союзных дамочек действует безукоризненно. И не только на дамочек.
У подпольщика буквально подкосились ноги — он опустился на колени. Знал бы, на что способен Григор Серпень, уже ползал бы перед тобой, рыдая и моля о пощаде. А так просто защебетал, что все сделает, ни в чем не виноват, и готов сотрудничать с властями, и…
Экран коммуникатора ему под нос. На экране — портрет Ивана Жукова, стоп-кадр видео из милицейского участка.
— Лицо знакомо? Был тут такой?
Подпольщик кивнул с десяток раз и только потом просипел, что был, шороху навел, но уже нету, ушел.
— Куда ушел?
— Да кто ж его знает. Эльвира, командирша наша, приказала «подвеску» ему выдать, после того как пацаненок этот ее полюбовника-киборга едва не угробил.
— Эльвира, значит. — Ты оторвал взгляд от подпольщика, чуть повернулся влево — и расторопный осназовец тут же возник у тебя перед глазами. — Среди задержанных есть киборг и женщина по имени Эльвира?
— Н-нет.
— Очень плохо, сержант, очень плохо.
И тут подпольщик радостно заверещал:
— Я вспомнил! Я вспомнил! Пацаненок ваш другого пацаненка, Тарсуса, наверх звал, по крышам бегать! Догонялки, кто кого!
Вот и все. Пора на поверхность.
Осназовец засеменил следом:
— Подпольщиков грузить?
— Пробейте всех по базе. Сексоты пусть трудятся на благо Союза, остальных забирайте.
Выяснилось, что грузить-забирать нужно всего троих. Причем тот, кого ты лично допросил, в их числе. Остальные, значит… Ну-ну.
— Свободу России! Сатрапы! Ненавижу! — Твой недавний собеседник вырвался и побежал.
По нему сразу открыли огонь. Тело упало, задергалось в агонии.
— Одним врагом Союза меньше. — Губы обхватили фильтр новой сигареты. — А курить полезно. Все, кто не курит, умирают.
* * *
Дождь косыми струями барабанил по разноцветному куполу зонта. Из-за того что в подземелье было темно, хотелось света на поверхности, но уже наступила ночь. И дождь еще. В сегодняшнем расписании погоды осадки наверняка значились.
— Если есть вообще чистая любовь, то это она и есть, Маршал, — закончил Тарсус свой рассказ.
Мамонтенок дезертировал из-за Эльвиры. Он служил на границе, она была шлюхой в офицерском борделе… Вообще-то киборги — существа бесполые. Те самые органы у них удалены, влечение подавлено медикаментозно и психокоррекцией. Они должны воевать, а не думать о сексе. А вот с офицерами все обстоит иначе. Офицеры — это обреченные на армейскую каторгу союзники, которых сослали на границу. Они не приспособлены к жизни за пределами бункеров. Офицеры командуют из-под толщи бетона, где процветают пьянство, наркомания и разврат. Однажды Мамонтенка откомандировали в бункер, и он там такого насмотрелся… Но главное — он встретил Эльвиру, над которой глумились офицеры.
Ее полный мольбы взгляд не давал ему покоя, снился по ночам. И однажды он решился…
Упаковав девушку в заляпанный офицерской кровью защитный комплект с регенеративной кислородной системой, Мамонтенок неделю нес ее на себе по радиоактивным пустошам, скрываясь от посланных вдогонку беспилотников и бывших братьев по оружию…
Потом парочку приютили подпольщики, переправили в Москву. В подполье не было киборгов, ибо у этих существ мозги промыты до полнейшей неспособности понять весь ужас своего существования. Мамонтенок — единственный, кому повезло. Или не повезло, тут уж как посмотреть. А насчет любви… У него отсутствовал орган, способный доставить женщине наслаждение, а Эльвира после сотен изнасилований не могла и думать о соитии с мужчиной. То, что объединило их, точно было не зовом плоти.
