— Где я Вам возьму точные координаты? — резко спросил я, — ворота и часть города захвачены, своих там уже нет. Открывайте огонь, лейтенант, а то скоро Ваши пушки станут бесполезны.
— Слушаюсь.
Офицер отдал честь и побежал к орудию, придерживая шпагу левой рукой.
В центре пока было тихо, стреляли в лесу и на окраинах. По главной улице мы дошли до офицерского клуба, не встретив никакого сопротивления. Защитников города, о которых говорили в комендатуре, на улицах не оказалось. Я надеялся увидеть баррикаду или обнаружить десантников, укрепившихся в каком-нибудь здании, но по дороге мы никого не встретили. Идти дальше становилось опасно, можно было попасть в засаду. Неожиданно сбоку, из переулка, появился небольшой отряд дикарей. Туземцы бесстрашно кинулись на нас, отчаянно крича и размахивая длинными мечами. Несколько десантников в ужасе побежали назад, большинство из них никогда не участвовали в настоящем бою, но остальные смело бросились в атаку. Я оглох от выстрелов, солдаты палили в приближающихся дикарей почти не целясь. На тесных улицах невозможно было укрыться от ружейной пули, которая, с близкого расстояния, прошивала несколько человек насквозь. В считанные секунды все было кончено. Мы потеряли двоих, все дикари были перебиты. Туземцы были быстры и сильны, но здесь, в городе, им было трудно противостоять регулярной армии. Отличное владение мечом не спасало от выстрела в упор. Победа воодушевила людей. Первый раз за эту тревожную ночь, на лицах солдат и офицеров появились улыбки. Гулко, словно в барабан, ударили пушки и впереди, над домами, взлетели огненные столбы и деревянные обломки. Артиллеристы открыли огонь по захваченным кварталам.
Когда мы дошли до офицерского клуба, я приказал соорудить завал и перегородить улицу. Десантники врывались в ближайшие дома и магазины, вытаскивали оттуда шкафы, столы и лавки. Из гостиницы тащили мебель и какие-то мешки.
Я поймал за рукав интенданта Вага.
— Нужно проверить подвалы. Здесь должна быть еда. Часть возьмем с собой, а часть отправьте в комендатуру.
— Слушаюсь, — Ваг козырнул и нырнул в открытую дверь.
С того момента, как я появился в комендатуре, интендант не отходил от меня ни на шаг.
Его семью эвакуировали одной из первых. Когда на их улице появился человек Хала, жена интенданта истерику устраивать не стала. Она схватила детей и побежала на причал. Все ценные вещи семьи уместились в небольшом узелке, поэтому сборы были не долгие. Ваг рассказал мне, что были и те, кто отказывался покидать дома и бросать имущество. Их никто не уговаривал, не было времени.
В зале было темно и пусто, управляющий сбежал. Я поднялся на второй этаж и вошел в свою комнату. Вещи были разбросаны по полу, трофейный револьвер, выданный мне интендантом, исчез. Наверно, пока я сидел в подвале, Рок отправил сюда Зута. Что они искали так и осталось для меня загадкой.
Я не стал задерживаться в разоренном номере, но перед уходом выглянул в окно.
Со второго этажа открывалось невероятное зрелище. Вдалеке у леса полыхали пожары. Казалось, что город с трех сторон охвачен потоками огня. Деревянные строения вспыхивали одно за другим. Черный дым не давал разглядеть окраины, но я и так мог представить, что там сейчас происходит. Наверно десантникам на границе удалось сдержать часть аборигенов. Я не верил в то, что застава уничтожена. Скорее всего, супер-лейтенант Гоц еще дерется в окружении. Туземцы, которые сумели прорваться, атаковали город. У них пока не хватает сил прочесать улицы и выйти к причалам. Сейчас они жгут фермы, добивают охрану стены и грабят ближайшие к лесу дома, но, когда подойдет подмога, они двинутся дальше.
Я посмотрел вниз. Десантники тащили на перекресток все, что смогли найти. Я видел, как двое вынесли из дома деревянную дверь и с трудом подняли ее на самый верх баррикады. Долго мы здесь не продержимся. Пока на мой отряд нападают небольшие группы туземцев, но первая же серьезная атака нас сметет. С чем мне еще предстоит столкнуться: с мародерами, дезертирами, с обезумившими местными жителями, которые в ужасе станут палить из окон во все, что движется? Я постарался взять себя в руки. Сразу было понятно, что город не спасти, моя задача сдерживать туземцев, до тех пор, пока поселенцы не погрузятся на корабли. Пока мы шли по городу, отправленные мной моринеры, стучали во все дома и просили людей идти к причалам. Очень немногие открывали двери и спешили на пристань. Большинство дворов встречало нас закрытыми воротами и ставнями. Проклятый Рок. Если бы не его козни, все могло бы сложиться по-другому. Но сейчас некогда было изводить себя мрачными мыслями, впереди много работы, которую кроме меня никто не сделает. От ворот к причалам ведут две улицы. Перекрыв центральную, мы решим только часть проблемы. Нужно было перегородить оба прохода и времени для этого оставалось совсем немного.
Я оставил на перекрестке первый взвод, а со вторым отправился возводить другую баррикаду. На перекрестке стояла телега, а по мостовой были разбросаны какие-то тюки и коробки. Рядом в канаве десантники нашли тела двух гражданских. Их застрелили.
— Мародеры похозяйничали, — сказал сержант и потянул мне разряженный абордажный пистолет. Такое оружие выдавали колонистам. Наверно несчастные пытались защищаться.
— Давайте строить баррикаду, — распорядился я, — переверните телегу и тащите все, что найдете.
В этот раз громить дома не пришлось. Справа оказался склад, десантники взломали дверь и вынесли наружу, какие-то ящики.
— Проверьте, чтобы там взрывчатки не было, — приказал Ваг.
Вторая баррикада получилась значительно ниже первой, но все-таки мы успели вовремя. Стрельба на окраинах стихла. Казалось, сопротивление было сломлено окончательно. Теперь дикари могли напасть на нас в любую минуту. Орудия, оставленные на набережной, обстреливали захваченные кварталы. Действительно, артиллерийскому лейтенанту не помешал бы корректировщик, один снаряд лег недалеко от нас, хорошо, что никто не пострадал. Страшно было попасть по своим, но еще страшнее было сидеть и ничего не делать.
Фонари не горели. Заслышав о военном положении, фонарщики не вышли на работу, и улица перед нами была совершенно не освещена. В темноте можно было разобрать только смутные очертания домов. Свет от горевших построек сюда не доставал. На боковой улице, из обломков ящиков, мы развели большой костер. Баррикаду я специально оставил в тени, чтобы не стать легкой мишенью для вражеских стрелков. Пока моряки сооружали завал, я выбрал момент, когда рядом никого не было, и сунул в огонь свое личное дело. Сухие листы ярко вспыхнули. Пламя пожирало нелепые обвинения, которые собирался выдвинуть против меня Рок. Доносы, пометки старших командиров, фотографические снимки, все это превращалось в пепел. Ничего непоправимого я не совершал, это был всего лишь дубликат личного дела, оригинал хранился в адмиралтействе. Никто не обращал на меня никакого внимания, десантники были заняты своими делами. Когда почерневшая от огня картонная папка рассыпалась в пыль, я отошел от костра.
