– Кто ещё живой?
– Частично… – голос из переговорника прозвучал еле слышно. – «Тройка» на месте, командир.
– Максим?
– Пока я, – лётчик с «тройки» застонал. – Но ещё недолго.
– Что случилось?
– Драконий плевок… всё дымится… больно… Извини, Михась, сил нет терпеть… больше не могу…
Тумана почти нет – уступил одновременной атаке огня и поднимающегося над горизонтом солнца. И вспыхнуло ещё одно, прямо в нагромождении зданий речного порта.
Много позже, уже после войны, младший сотник Михась Кочик узнал, что планер рядового Максима Лихолёта таранил центральные имперские склады с запасами хлеба нового урожая. Пожар перекинулся на неразгруженные баржи, на ледники с замороженным заклинаниями мясом, добрался до хранилищ древесного угля и земляного масла… И в ушах седого двадцатилетнего лётчика вновь зазвучали последние слова товарища:
– …больше не могу.
Это не так! Ты смог больше других! Вечная слава и вечная память…
Шесть часов полёта не проходят даром – руки болят, спина тоже болит. Ноги время от времени сводит судорогой. Сиденье уже не кажется мягким, а больше напоминает раскалённую сковородку. Хорошо ещё, что перед полётом и во время его запретили много пить – лучше ворочать во рту пересохшим языком, чем… Ладно, не будем о грустном, после посадки можно распотрошить неприкосновенный запас. А уж там найдётся вода. И жуткий холод донимает.
Под крылом заснеженные вершины Калейского хребта. Интересно, как драконы через него перелетают? Хотя с пиктийцев станется попросту выставить магический щит, предохраняющий от стылого ветра, и под его прикрытием греться изнутри золотистым легойским. И что они находят в той кислятине? Ракии бы сейчас пару глотков. Да что говорить, даже спиритус вини денатурати из университетской лаборатории подойдёт: теплый, вонючий и с мухами.
Тихо как стало. Отработал ускоритель? Да, так оно и есть – восьмая по счёту алхимическая трубка самостоятельно отстрелилась, уменьшая вес планера, и полетела вниз, оставляя дымный след. Эта последняя, больше нет. Уже неважно, уже перевалил. Скорость резко упала. Тоже не беда, теперь торопиться некуда, он почти дома, и это почти очень даже считается!
Михась покрутил головой, разминая затёкшую шею, и заодно осмотрелся. Слева, почти на пределе видимости, на фоне вечных снегов выделялись две медленно ползущие точки. Свои? Наверняка, потому что на пиктийских тварей артефакт бы отреагировал. Хорошая, кстати, штука. Надо будет попробовать после приземления забрать стрелку с собой. Точно! Оставлять жалко, а как предупреждающий об опасности амулет вполне сгодится. Заодно послужит оружием последнего «прощального привета». Решено, забираем!
А пока стоит рискнуть и связаться с товарищами. Они молчат, но это же не повод оставаться одному на захваченной колдунами территории? Втроём всяко сподручнее.
– Я «пятёрка-первый», я «пятёрка-первый»! Кто там крадётся? Ребята, слышите? Я «пятёрка-первый»!
– Михась, ты? – донеслось из переговорника.
– Нет, это младший воевода Логгин Ватутинка в парадной накидке собственной персоной!
В ответ жизнерадостное ржание – об особом внимании преподавателя к успехам рядового Кочика вряд ли кто позабудет.
– Жив, лётчик-залётчик?
– Я?
– И ты тоже! Здесь «четвёрка-второй» и «четвёрка-третий».
Четвёртое звено было послано на бомбардировку верфей, расположенных ниже Ситэ по течению Эмды. Возвращаются вдвоём… плохо.
– Как отработали?
– Порядок, никто не жалуется. Ты один?
– Да, – Михась сглотнул появившийся в горле комок. – Попали под две тройки драконов. А у вас?
– Надеемся, что без потерь. Пиктийцев не видели, но Марк с Янеком куда-то пропали сразу после атаки.
– Понятно. Когда садиться будем? Я долго не выдержу.
– Да хоть сейчас, только площадку подходящую нужно найти. Как раз и ребят подождём.
Они не знали, что ждать больше некого. Совсем некого.
Пламя взрыва лизнуло крыло слишком низко опустившегося планера. Негорючая ткань обшивки на самом деле не загорелась, она плавилась. И не только она… С рёвом вспыхнули алхимические ускорители, самопроизвольно включившиеся от жара одновременно… Легкокрылый аппарат с серебристой единичкой на хвосте с огромной скоростью влетел в бушующее море огня… Лётчик этого уже не чувствовал.
Мёртвую белизну ледника можно было бы назвать безупречной, но всё портила гигантская воронка и разбросанные вокруг неё дымящиеся обломки. Ледник равнодушен – какое ему дело до упавшей несуразной птицы? Он вечен. Ему всё равно.
Михась только хотел ответить четвёрке-второму, как его там… вроде бы Никита, что нужно пролететь чуть дальше и сесть поближе к лесу, как стрелка указателя засветилась и решительно повернулась остриём вниз. Она с ума сошла, откуда здесь цели? Да и бомбить всё равно нечем.
– Пятёрка-первый, а у меня тут… – голос в переговорнике удивлённо-испуганный. – Пиктийцы?
– Вроде нет, – Михась лихорадочно вспоминал занятия, на которых изучали поведение и цвета артефакта в зависимости от ситуации. – У меня зелёным горит. Садимся?
– Давай.
– Только я первым, а вы не торопитесь.
– Добро. Миха, покружим ещё.
Ну и где тут садиться? Кругом камни, всё изрезано бегущими с гор ручьями… А там что за кустики? Ага, вот это хорошо, как раз за ними ровная площадка, а кусты потом погасят скорость. Только зайти с другой стороны, и можно приземляться. Планер жалко – побьется, и крылья оторвёт к кагульей матери. Ладно, всё равно его на себе не утащишь, и придётся бросать. Ну что, привет земля?
Аппарат чиркнул брюхом по камням – площадка оказалась не такой идеальной, как выглядела сверху, подпрыгнул, снова плюхнулся со страшным треском, выбросив сноп искр и, прочертив глубокую борозду, воткнулся в заросли. Михася бросило вперёд и, если бы не привязные ремни, точно бы выкинуло из кабины. Нет, не зря младший воевода Логгин Ватутинка вдалбливал меры по безопасности в бестолковые головы – очень даже пригодились. Если с благословения Триады доведётся остаться в живых, обязательно нужно будет отблагодарить преподавателя бутылкой самой крепкой ракии. Да что бутылкой, и бочонка мало!
А внизу хорошо! Травой пахнет, цветами… и дымок от близкого костра перемешивается с восхитительным ароматом жаренного на углях мяса. И, судя по запаху, его чуть сбрызнули сухим фиарнольским вином. Красота! Вот только какая-то холодная железяка упирается прямо в левое ухо…
– Ну, здравствуй, птичка перелётная!
Михась резко повернулся на голос и замер с удивлённо открытым ртом – в лицо смотрел раструб огнеплюйки.
– Извините, я…
