Лес казался удивительно однообразным. Здесь росли деревья всего нескольких видов: некоторые с ветвями, подметающими землю, у других ветви начинались за сотню футов от корней. Были стволы гладкие, как стекло, и прямые, как корабельные мачты. Камлот рассказал, что ветви с листьями у этих деревьев объединены в один огромный пучок далеко в облаках. Я спросил, забирался ли он когда-нибудь на них, и Камлот ответил, что поднимался на верхушку самого высокого дерева, но чуть не замерз.
— Мы из деревьев добываем воду. Они поглощают водяной пар в облаках, и вода течет сверху вниз, к корням. Они не похожи на прочие деревья. Пористая сердцевина передает воду из облаков к корням, оттуда она поднимается снова вверх в виде соков, питающих дерево. Вставив кран в такое дерево, можно получить обильный источник чистой прохладной воды — счастливый подарок…
— Кто-то идет, Камлот, — прервал я, — слышишь?
Он вслушался.
— Да, — согласился он. — Спрячемся на дереве, пока не увидим, что это.
Он вскарабкался на ветку ближайшего дерева, я— за ним; притаившись, мы стали поджидать. Было слышно, как кто-то продирается через лес, приближаясь к нам. Мягкий ковер листьев под ногами заглушал шаги— слышался лишь шелест сухих листьев. Звук приближался медленно и неторопливо, и вдруг из-за ствола рядом появилась огромная морда.
— Басто, — прошептал Камлот, но по его описанию я уже понял, что это именно он.
Морда басто напоминала кабанью, только шире; выделялись тяжелые кривые клыки и острые зубы хищника. Голова и лоб, за исключением пролысины на затылке, поросли густыми вьющимися волосами. Глаза маленькие, с красными ободками. Короткие мощные рога американского бизона. Шкура голубая, примерно той же толщины, что и у слона, с редкими волосами.
— Идет наш будущий обед, — произнес Камлот будничным тоном. Басто остановился и посмотрел туда, откуда слышался голос моего товарища — Из него выйдет вкусный обед, — добавил Камлот, — а мы не ели очень давно. Нет ничего лучше бифштекса из басто, зажаренного на хорошем огне.
У меня потекли слюнки.
— Давай, — произнес я и начал слезать с дерева с копьем в руке.
— Вернись, — крикнул Камлот, — ты не представляешь, что делаешь!
Басто заметил нас и направился в нашу сторону, издавая рычание, услышав которое, самый матерый лев сгорел бы от стыда. Оно началось серией хрюканий, а затем мощь его возросла настолько, что рев, казалось, сотрясал почву.
— Кажется, он сердится, — заметил я, — но если мы собираемся позавтракать им, то должны убить его первыми, а как мы его прикончим, оставаясь на дереве?
— Я не собираюсь оставаться на дереве, — крикнул Камлот, — но тебе надо остаться. Ты не знаешь, как на них охотятся. Только умрешь сам, да и меня в придачу погубишь. Оставайся, где находишься, я позабочусь о басто и об обеде.
Этот план не устраивал меня, но я понимал, что Камлот лучше знает дело и имеет куда больший опыт. Пришлось подчиниться, но тем не менее я был готов, если потребуется, прийти на помощь товарищу.
К моему удивлению, Камлот бросил копье на землю и вместо него срезал тонкую ветку с листьями. Он спустился на землю, попросив меня отвлечь внимание басто, что я и принялся делать, громко крича и колотя по ближайшей ветке дерева.
Вскоре, к своему ужасу, я увидел Камлота на открытом месте в десяти шагах позади животного, вооруженного только мечом и веточкой с листьями в левой руке. Копье лежало недалеко от рассвирепевшего зверя, и положение охотника казал ось почти безнадежным, если зверь обнаружит его прежде, чем тот достигнет ближайшего дерева. Поняв это, я удвоил усилия, отвлекая внимание зверя, пока Камлот не крикнул:
— Достаточно!
Решив, что он сошел с ума, я не собирался послушаться, но голос привлек басто. Немедленно вслед за возгласом Камлота огромная голова тяжело повернулась в его направлении, и сверкающие яростью глаза обнаружили охотника. Чудовище стояло так минуту, рассматривая смелого, но слабого пигмея, а затем спешно направилось к нему.
Я больше не ждал, а спрыгнул на землю с намерением напасть на животное с тыла. Что случилось потом, произошло настолько быстро, что даже рассказ об этом займет гораздо больше времени. Пока я доставал меч, могучий зверь припал к земле, готовясь напасть на Камлота. У того в руках были лишь короткий меч и веточка. Вдруг Камлот махнул по его морде веточкой, покрытой листьями, и легко отскочил в сторону, одновременно ударив острым концом меча в правое плечо животного. Меч вошел по рукоятку в огромное туловище.
Басто остановился, все четыре ноги его разъехались на мгновение. Он закачался и рухнул у ног Камлота. Крик восхищения сорвался с моих губ. И тут я случайно взглянул вверх. Что привлекло мое внимание, не знаю, возможно, невнятный голос шестого чувства. То, что я увидел, изгнало все мысли о басто и о подвиге Камлота.
— О Боже! — воскликнул я по-английски и по-амторски: — Смотри, Камлот!
— Что такое?
Сначала мне показалось, что над нами парят пять огромных птиц, но вскоре сообразил, что это— крылатые люди. Они были вооружены мечами и копьями, и каждый тащил длинный канат с проволочной петлей на конце.
— Кланганы! — закричал Камлот. — Люди-птицы!
И прежде чем я осознал опасность, угрожающую сверху, пара петель из проволоки молниеносно опустилась и обвилась вокруг нас. Пытаясь освободиться, ударяли по петлям мечами, но наши клинки оказались бессильными разрубить проволоку, а до канатов не могли дотянуться.
Пока мы бились в петлях, безуспешно пытаясь вырваться, кланганы уселись на земле— каждая пара по разные стороны от пойманной жертвы. Мы оказались совершенно беспомощными, как молодые бычки, удерживаемые на месте двумя натянутыми в разные стороны лассо. Пятый кланган направился к нам с обнаженным мечом и обезоружил нас. (Нужно пояснить, что «анган— это единственное число, а «кланган» — множественное. Множественное число в амторском языке образуется приставкой «клу» к словам, начинающимся на согласную, и «кл» — начинающимся на гласную.)
На нас напали столь умело, что все кончилось почти без усилий со стороны людей-птиц. Прежде чем прошло изумление, вызванное внезапной атакой, все было кончено. Теперь я вспомнил, что слышал, как Данус пару раз упоминал о кланганах, но подумал, что сказанное относится к людям, приручающим птиц, или чему-то в этом роде. Как далеко все оказалось от реальности!
— Думаю, мы останемся здесь, — заметил Камлот мрачно.
— Что они сделают с нами? — полюбопытствовал я.
