триумфа Земли над Еном Пираном.
Эст Унтли ждала в кабинете. Мало ли, что время нерабочее – а вдруг директору что-то понадобится? Так вышколил свою секретаршу Кан Телевер еще в ту пору, когда был директором. Теперь Кан Телевер всего лишь один из менеджеров, такой же бесправный, как все остальные, работающий за еду и за эфемерную надежду, что его не убьют. Эст Унтли часто видела его. Подневольное положение тяготило бывшего директора. С нынешним он волей-неволей был вежлив и почтителен, срывая свое раздражение на товарищах по несчастью. Утром, выйдя с планерки, он в сердцах обозвал ее, намекая на то, что она спит с новым директором и благодаря этому может бездельничать.
Она не нашлась, что ответить. Обвинение было слишком несправедливым. О каком безделье речь, если она днем и ночью ждет распоряжений, и распоряжения эти сыплются порой одно за другим, так что выполнить не успеваешь? Новый директор с непроизносимой фамилией внушал ей страх. Не потому, что принуждал к сексу – этого он как раз почему-то не делал, словно и не директор вообще. Лучше бы делал, тогда бы она меньше боялась. Мужчина в постели становится близок и понятен. А он держал ее на дистанции и смотрел… смотрел порой даже одобрительно, но не как на женщину, а как на инструмент: с точки зрения удобства и полезности. У нее сжимался желудок, когда она ловила на себе такой взгляд.
И на всех остальных он точно так же смотрел. На Кана Телевера, например, которого это бесило. Люди, с точки зрения нового директора, имеют право на существование лишь до тех пор, пока приносят пользу. Перестают приносить пользу или тем паче доставляют неудобство – это право теряют. За невыполнение приказов – голыми на мороз на всю ночь, хорошо хоть в дыхательных масках. Заподозренных в саботаже он однажды приказал выгнать на улицу без масок. Через три минуты милостиво позволил втащить в помещение, но один из наказанных уже умер. Он отказался принять обратно сбежавших от унизительной зависимости, отдал их на растерзание кровососам. А когда кто-то заикался о милосердии, он сажал несчастного перед проигрывателем и включал один и тот же ролик, после которого выворачивало наизнанку, а потом спрашивал, действительно ли кого-то не устраивают практикуемые им наказания. Еще ни один не ответил, что не устраивают. Каждый старался работать как можно лучше, привлекать внимание как можно меньше и ни в коем случае не перечить ни директору, ни охране.
Когда Захар вошел в кабинет, горничная стояла у окна и смотрела куда-то в ночь. Может, тоже глядела на падающие звезды. Какие, интересно, чувства испытывает она, видя обломки гъдеанских эсминцев? Не то чтобы это интересовало его по-настоящему: и так примерно ясно, какие.
Она быстро обернулась и поклонилась. Молча. Этим она ему нравилась. Говорящая мебель – раздражающее излишество.
– Унтли, сделай кофе, – распорядился он. – И приготовь ванну. Прохладную.
Она опять поклонилась – две каштановые косы упали на грудь – и тихонько захлопотала. Захар сел за стол, отодвинув бумаги, нетерпеливо забарабанил пальцами, ожидая кофе. Горничная метнулась к нему с чашкой – множество юбок всколыхнулись волной. Красиво. Красивая, молчаливая и работящая женщина на своем месте – просто находка. Он отпил кофе, глядя в окно. Зажглись прожектора на карьере, и звездный блеск потускнел, отошел на второй план. Ортленна сейчас на пути домой. Не домой, конечно – на свой рудник, но как еще сказать? Вездеход бодро ползет по колее, а вокруг – безмолвная морозная ночь, а наверху – расписанный звездами медленно вращающийся купол неба. Наверное, она смотрит на него. Она знает толк в наслаждении красотой окружающего мира.
– Господин директор, ванна готова, – тихо пробормотала горничная.
Вначале он велел называть себя «господин Зальцштадтер», но она даже не пыталась выговорить его фамилию. Бестолковые гъдеане. Вот Ортленна выговорила с первого раза, как будто всю жизнь учила. Но при второй их встрече он предложил ей называть его Захаром.
– Хорошо, – откликнулся он, не оборачиваясь от окна. – Можешь идти спать, уберешь все завтра до моего прихода.
Ортленна подарила ему кристалл памяти с фотографиями и видеозаписями природы Нлакиса. Сама снимала, когда только приехала сюда. Четыре года назад эта планета была такой же прекрасной, как сейчас.
Он допил кофе, повернулся на крутящемся кресле и увидел, что горничная все еще здесь. Стоит тихо – хочет напомнить о себе, но робеет.
– Что такое, Унтли?
– Господин директор, – прошептала она, – почему вы со мной не спите?
Ну вот, сглазил. Мебель заговорила. Он нахмурился.
– А почему я должен с тобой спать?
– Ну, – она помялась, – вы же мужчина.
Хороший повод. Он окинул горничную оценивающим взглядом. Эстетического протеста не вызывает. Может, правда – завалить ее на стол, вон туда, где бумаг поменьше, задрать юбки, одну за другой, и?.. Нет, Роза убьет. С другой стороны, если она не узнает, то и не убьет, а от кого ей узнать? Он-то хвастаться не будет. Пару секунд он колебался. А каковы перспективы? Трахнуть и забыть – это в стиле Ван Рийна, перепробовавшего абсолютно всех здешних гъдеанок, не потому что все они были ему страсть как желанны, просто он считал, что статус начальника охраны обязывает. Но подобное совершенно не в его, Захара, характере. Ночь, другая, третья, потом она что-нибудь попросит для себя, потом начнет звать его каким-нибудь долбаным зайчиком или котиком, потом примется советовать… С женой он смирился, но от мебели такого не потерпит. Так что лучше и не затевать.
– Тебе нужен мужчина? – холодно переспросил Захар. – Могу позвонить начальнику охраны и попросить его позаботиться о тебе.
Эст Унтли сжалась и быстро проговорила:
– Нет, не надо, господин директор.
– Затронешь эту тему еще раз – так и сделаю, – предупредил он. – А сейчас убирайся спать.
Если бы Ортленна назвала его зайчиком или котиком, он бы не возражал. Пусть бы просила себе, что хочет, пусть учила бы его жизни, если пожелает. И пусть даже Роза его убьет – все равно ведь убьет, не поверит, что у него никого не было за всю командировку. Ортленна – не мебель. Она – деловой партнер, независимая и очень интересная дама. И он все чаще и чаще возвращался к ней мыслями. Если бы она предложила еще раз…
Но отчего-то ему казалось: не предложит.
– Сиди и не квакай, недотепа, – раздраженно буркнул Алексей Смирнов, командир ГС-крейсера «Хан Соло».
– Ты здесь не выступай, урод, – откликнулся вампир с экрана связи. – Тут тебе не дома, тут наша территория.
Сумеречник с бритой головой и длинным чубом был одет в плотный черный сайртак с красной полосой на плече. Капитан Нетханк Винт. Водила одного из латаных досветовых пепелацев, болтающихся вокруг Рая и делающих
