отца были правдой, здесь нет повода сомневаться или искать манипуляцию. В порыве неконтролируемого гнева он уничтожил весь компьютер в своем убежище, явно прервав передачу сообщений, как и любых сигналов. Он не знает, как будет это чинить, как и не знает дальнейших своих действий по этому вопросу – возможно, искать запчасти для ремонта или же передислоцироваться. Но вот будет ли на это время? Страх разочарования перед самим собой почти парализует Портера, заставляя представлять ту боль, ту жалость и гнев в свой адрес, если его цель окажется пустышкой. Он так боится оказаться ни с чем, что всерьез подумывает не изучать материалы, оставив их в тени, тем самым позволив фантазии достроить картину мира так, как это необходимо для выживания. Узнать о бессмысленности его пути будет таким же болезненным и разрушительным, как и обесценивание всех его трудов на Векторе ради великой цели рассказать людям правду. Цели, за которой стоит его желание быть первым и лучшим, доказывая это всем вокруг, а главное – себе, путем преодоления любых трудностей и преград, жертв как личных, так и чужих.
– Как часто ты думал о том, что за все время пребывания на Векторе ни разу перед тобой не появились твои так называемые друзья? Хотя они ведь для тебя были не друзьями – лишь инструментом на пути к достижению твоих самовлюбленных целей. Маргарита и Уолтер – еще помнишь их? Погибшие из-за тебя люди. Смею заключить, их жертва так же приемлема и так же необходима для общего блага, которое лишь ты видишь и лишь ты можешь привнести в этот мир. Ответь, почему ты видишь маму, видишь меня и даже мальчика, покончившего с собой в психиатрической больнице, не выдержавшего гибели любимой мамы от рук злоумышленников прямо посреди улицы, – но ни разу за все время не было Уолтера или Маргариты? Они ведь такие же жертвы твоих эгоистических решений, как и все остальные.
Момент неожиданной ясности, вырвавший его из паутины смятения, был не просто спасательным крюком, за который он яростно схватился, а послужил тем самым фундаментом, от которого он оттолкнулся и сделал шаг вперед. Его сильная сторона была в том, как легко он находит силы в момент слабости, критики, обвинений или вызова, бросить который в доказательство своей правоты он готов всегда и в любое время, лишь бы доказать значимость.
Портер молча подошел к компьютеру и ввел в поиске упоминание имени сына Джил и Крейга. Молча, чуть ли не на автомате, он просто делал то, ради чего пришел, ведь в такой момент нельзя позволить сомнениям взять вверх снова. Это был момент обратной психологии, и странно, что отец не знал, как его сын реагирует на подобное, думал Портер в этот момент. Ведь не раз, еще ребенком, он проявлял непоколебимое упрямство и, даже когда заведомо понимал свой проигрыш или неудачу, не мог просто согласиться на поражение – лучше самому упасть рожей в грязь, нежели послушаться предупреждения. Этот момент манипуляции был крайне очевиден даже воспаленному уму Портера, и это точка невозврата, ведь отец – не воспоминание, он – галлюцинация, не имеющая с воспоминаниями одной логической связующей, делающей его именно тем, кем он был в памяти Портера.
В данных хранился полный отчет об их работе над проектом «Н. И. К.». Названный в честь их десятилетнего сына проект касался ребенка напрямую, ведь был полностью основан на нем. Причем, как подметил Портер, неофициально. Джил и Крейг действовали самостоятельно, во всяком случае они не упоминают помощников или иных участников, но сомневаться в том, что у них все же были доверенные люди, а может, и покровитель, нет смысла. Вся их работа была основана на изучении инородной жизни, в частности – генетическом влиянии на человека. Первым и единственным подопытным был Никита – их сын. Он умирал. Какая-то генетическая болезнь не позволила бы ему прожить даже порог совершеннолетия, и отчаявшиеся родители, любившие сына всем сердцем, решились не тратить чрезмерное время на теорию, а начать сразу с практики. Состояние мальчика стало сильно ухудшаться, времени становилось все меньше, и это не учитывая назревавший карантин, ввод которого повлек за собой в итоге множество смертей самым немыслимым и страшным образом. «Полевые испытания», как окрестили это в узких кругах тех людей, кто смотрел на все со стороны, веря в вынужденную жертву тысяч сейчас ради спасения миллиардов потом: все же угроза планетам и орбитальным городам была тогда на слуху в узком кругу. Родители ускорились по многим причинам, главная – сыну стало внезапно хуже, и если не помочь ему сейчас, то потом шанса может и не быть, ведь покинуть Вектор с больным ребенком немыслимо для всех. Риск распространения инопланетной Жизни за пределы станции был велик, и пойти на него никто адекватный не мог, а Джил и Крейг были примерами для подражания. Да и что уж там, если они не смогут вылечить сына здесь, то уж точно шансов за пределами Вектора нет, иначе они бы знали о них. Не раз они задумывались, кого спасают: человечество или сына. Будут ли готовы продолжить работу, если их ребенок не выживет? Ответа на подобные размышления Портер в записях не нашел. Но что сразу бросилось в глаза, так это упоминание необходимости времени для адаптации созданной вакцины. Проверить в сию же минуту штамм не было возможно, ведь процесс лечения требовал времени, из-за чего они решили поместить сына в криосон. К тому же мальчику стало вдруг хуже, оказалось, что счет шел уже на дни. Они погрузили его в капсулу и заморозили, не только остановив болезнь, но и дав возможному лекарству время для адаптации, да и холод помог сбавить температуру, из-за которой мог не сработать созданный штамм. Последняя запись была четыре года назад.
Портер открыл запертую дверь, ту, что слева от входа, и увидел ожидаемое: три криокапсулы симметричны в ряд, занимавший всю дальнюю стену от края до края. В самой левой он увидел тело мальчика, подключенного ко всем аппаратам, с дыхательной маской и контролем его жизнеобеспечения, выводящим показатели на саму крышку капсулы, нижняя часть которой была цельной, а верхняя половина – прозрачной. Никита был жив! Все эти годы, застывший в одном возрасте, в одном положении, чуть ли не стоя, он закреплен на мягкой поверхности, как бы вися в воздухе. Когда мальчик ложился сюда, Вектор еще был той станцией, где не было надобности убивать и выживать. «Немыслимо!..» – думал Портер. Они заперли его здесь ради спасения от смерти, но сами
