– Словно болотную жабу на задние лапы поставили, – брякнул Тиллиер.
– Молчи, придурок, – шикнул на него Дертин.
В этот момент рядом с новобранцами выросла фигура капрала, и они с Мастером войны обменялись приветствиями – слегка коснулись друг друга сжатыми кулаками. Мастер войны несколько раз прошел вдоль их короткого строя, внимательно рассматривая пополнение школы.
– Почему у этого здоровяка руки распухшие? – вдруг спросил он Скиндара.
– Такую он тактику выбрал на рекрутском отборе, Мастер, – почтительно ответил капрал. – Шарики отбивал. Похоже, что сильные ушибы, переломов нет, поскольку руками он владеет нормально. Кроме того, у него практически отсутствует болевой порог, – добавил Скиндар со значением.
– Хм, занятно. А у этого что со щекой? Лишай? – Биккарт ткнул пальцем в Риордана.
– Попала молния, Мастер.
– Чего? Молния? В голову?
– Точно так, Мастер.
– Еще что-нибудь?
– У третьего по росту надорван живот. Но говорит, что залечил. Думаю, все равно показать его доктору Пайраму.
Биккарт мрачно пожевал губами. Лицо Хоракто застыло под его жестким взглядом.
– Мдя, стало быть, поиссяк Овергор талантами, раз лучше ты не смог никого найти. Скверно. По владению они как себя показали?
– Крайний по росту превзошел Виннигара в тренировочном бою. Тот самый, что со щекой.
– Неужели? – недоверчиво переспросил Биккарт и сокрушенно покачал головой. – Еще хуже. Герой Меркийской войны проигрывает зеленому новичку. Сколько раз я твердил Виннигару, что от того Зверя, которого когда-то знал весь Овергор, осталась лишь одна оболочка. Глухой запас, пиры, вино и женщины уничтожили в нем бойца. Спасти может только тренировка! До хруста в жилах и десятого пота! Каким он выйдет через полгода на Парапет Доблести? Ему же вести за собой нашу десятку. Выхода нет ни у меня, ни у него, все это понимают. Эта решающая битва для королевства, и на бой наших солдат должен повести герой. Он у нас сейчас один оставшийся в живых герой, поэтому ему не открутиться. Знает ли он это? Без сомнения. А что делает? Ничего. Он уже приговорил себя к смерти. Но хуже, что за собой он может утянуть в пропасть всех своих товарищей. Размазня! А теперь еще и проигрыш юнцу. Все, – говоря все это, Биккарт ходил вперед и назад вдоль строя, а потом остановился, в сердцах махнул рукой и вытер ладонью блестящий лоб. – Нет Виннигара. Был, да весь кончился.
И в этот момент Риордан понял причину той звериной тоски, что непрошеной слезой проблескивала изредка в глазах ветерана. Понял, ужаснулся, но ужаснулся с состраданием. Каково это – ходить, говорить, есть пищу и пить вино, зная, что ты уже не жилец? Просыпаться каждый день с этой мыслью. Зная, что ты уже ничего не можешь сделать, чтобы вернуть прежнюю боевую форму, но понимая, что твоя гордость и честь – это два кнута, которые погонят тебя на верную погибель. Это капкан, из которого Виннигару не вырваться никак. Тут не отгрызешь себе лапу. Или смерть, или бесчестие. Свой выбор он уже совершил, но тоска когтями сжала его сердце. Сжала, чтобы не отпустить до последнего вздоха.
– Ладно, значит, они прошли все отборочные раунды? Как положено? – спросил Мастер войны у капрала.
– Точно так, Мастер. Выглядели в целом удовлетворительно.
– Хорошо, сейчас проверим, – Биккарт повернулся к новобранцам всей своей необъятной тушей. – Я знаю, что там, в дальних деревнях, вы еще пожимаете друг другу руки. Здесь иной обычай. Если человек протягивает тебе раскрытую ладонь, значит, он утверждает – твоя кисть руки никуда не годится, и я сожму ее, как пряник. Это прямое оскорбление. Вы обязаны увидеть кровь любого, кто сделает вам такое предложение. Лишь Мастер войны может протянуть вам раскрытую ладонь. И это проверка, а не унижение. Жать со всей силы, и да поможет вам богиня воинов Скельда. Ты, здоровяк, понятное дело, не участвуешь.
Дертин открыл рот, чтобы что-то возразить, но Скиндар даже не бросил, а метнул в него предостерегающий взгляд, и новобранец послушно умолк.
Вторым по росту после Дертина шел Тиллиер. Он осторожно протянул Биккарту кисть руки, которая полностью утонула в жирной лапе Мастера войны. Шли мгновения. Лицо Биккарта не выражало ничего, но со стороны Тиллиары послышался хорошо различимый зубовный скрежет. Наконец Биккарт раскрыл свою ладонь и сделал шаг назад. Все тело Тиллиера сотрясала дрожь.
– Слабо, – буркнул Биккарт. – Будем надеяться, что реакция у тебя лучше, чем хватка.
Он протянул руку Хоракту. Риордан как Арбитр Прочного круга стоял и про себя благодарил богиню Скельду, что успел во время дневного перехода рассказать парням об уроке, полученном от Эльги. Теперь они не так беспомощны перед этим монстром. Снова потянулись мгновения поединка. Через какое-то время Биккарт довольно ухмыльнулся и окинул взглядом крепыша, его округлые мощные плечи и выпуклую грудь. Потом разжал кисть.
– Неплохо. Скиндар, пометь себе – попробовать его с боевыми топорами. Следующий.
«Я – камень, я – кусок базальтовой скалы, я – горный обвал, что хоронит под собой путников», – с этими мыслями Риордан протянул свою руку Биккарту. Его кисть сначала была мягкой, но вдруг превратилась в стальные клещи кузнеца. Они сжимали, давили, дробили и увечили. Но Риордан не поддавался. На лбу Мастера войны вздулась синяя жила. Он сделал несколько глубоких вдохов, а потом ослабил давление. И ничего не сказал, а повернулся спиной. Риордан в тревоге посмотрел на Скиндара, тот успокаивающе и даже с каким-то затаенным торжеством кивнул и улыбнулся одними уголками губ. Вдруг Биккарт резко обернулся. И впервые за смотр рекруты увидели, что значит прозвище «четыре улыбки». Риордан перевел дыхание. Мастер войны был доволен вне всякого сомнения. Он заговорил, и его голос, набирая силу, вдруг загрохотал над всей площадью. Ему внимали трибуны, которые гудели за их спинами, но тут же смолкли, и, казалось, что его мощь услышал весь Овергор.
– Вы ждете, что я сейчас скажу, будто нам нужны лучшие? Это ерунда. Нам нужны те, кто мечтает стать лучшими. Нам нужны дети толпы и ее баловни, которых люд Овергора будет готов носить на руках. Для поединщика нет завтра и вчера. Это миражи, которые отвлекают от сегодня. Того, кто скажет мне «завтра» или «вчера», я лично оскоплю, чтобы не портил породу. Только сейчас. Это пламя, которое горит ярко сейчас. Его свет озаряет жизнь тех, кто хотел, но не смог, и теперь им остается только одно – вмечтать свои жизни в ваши! Те, что пылают сейчас, как закат на небосводе. Что горят вместе с синим факелом Овергора над всей страной.
Биккарт перевел дух. Тишина была ему ответом. Никто на площади даже вздохнуть не смел. Мастер войны прочистил горло.
– Бьюсь об заклад, что вас загнала сюда романтика. Теперь те, кто поумней, начинают напрягать извилины, как спасти свою шкуру. Угадал? Ха! Потому что все вы похожи друг на друга. Но это пройдет. Боитесь смерти? Воины Меркии посвящают ей баллады, поединщики Фоллса отрицают само ее существование. И те, и другие одинаково беспомощны. Герои Овергора не боятся смерти. Они, – Биккарт набрал в легкие воздуха, – они ее трахают!
Все рекруты в изумлении вытаращили глаза, Скиндар плотоядно ухмыльнулся, а Биккарт продолжал:
– Мы пользуемся смертью, как распутной девкой с Веселой аллеи. А что такое смерть? Костлявая старуха с пустыми глазами и провалившимся ртом? В таком виде она является трусам. Нет, наша смерть – полногрудая шлюха с шелковой кожей и похотливыми бедрами. Мы имеем ее, когда нам заблагорассудится, и это единственный выход. Потому что иначе она поимеет вас. Возьмет и трахнет обессилевшего от прожитых лет и почти бездыханного от болезни. Возьмет и надругается над вашим духом. Но мы, герои Овергора, не даем ей такого шанса. Мы сами трахаем ее, пока в силе, и она является нам обольстительной красавицей по первому зову. И тем, кто готов встать на Парапете Доблести под синими штандартами Овергора, я задаю главный вопрос… Я не спрашиваю, готовы ли вы умереть за народ и короля. Я требую ответа от вас, сынов Прочного круга… Скажите, вы готовы трахнуть смерть?!
