у нее сорвало все эмоциональные стопоры и вывернуло ее реакцию наизнанку. Не демонстрируя ни тени агрессии, она просто засунула между моим телом и незнакомкой сложенные вместе ладони, а потом с невиданной силой (возможно, даже с приложением Света) развела их в стороны, буквально отрывая ее руки от меня и отталкивая ее в сторону.
— Эй, полегче! — возмутилась девушка. — Что ты себе позволяешь⁈
— Действительно! — с хитринкой в голосе поддакнул ей Арамаки. — Вообще-то Скай — девушка Майка, почти что жена!
— Отлично. — Лиза все с тем же каменным спокойствием, не шевельнув ни единой мимической мышцей, повернулась к нему. — Вот пусть к Майку и идет. А Лайт — мой мужчина.
— Что? — девушка, названная Скай, нахмурилась. — О чем речь?
— Агент Марс потерял память в результате… Неприятного стечения обстоятельств. — ответил ей Арамаки. — Как следствие — его личность погибла, или вернее будет сказать — заместилась другой личностью. Выдуманной личностью Лайта Агера, той самой, которую агент Марс разработал и долгое время внедрял в собственное сознание, чтобы соответствовать своей легенде.
Я не стал говорить Арамаки, что он не то чтобы не прав в том, что только что сказал — он вообще ни в чем не прав, от первого слова до последнего. Пусть думает как есть, мне будет только на руку, если у меня останется хоть какой-то козырь в рукаве.
В конце концов, откуда Арамаки мог хотя бы предположить, что в тело его агента, который на самом деле все равно что погиб, вселится сознание путешественника между мирами?
— Как погиб? — ахнула Скай, округлив глаза. — Этого не может быть!
— Может. — тут уже я сам вступил в разговор, решив на словах поддержать суждения Арамаки и показать, что он прав. — Все так и есть. Я не Майкл Марс, я десять минут назад впервые услышал это имя.
— И был крайне удивлен тем фактом, что этим именем обратились к нему. — поддакнул Арамаки.
— Но как же… Ты все забыл… — отказывалась верить Скай. — А наша комната в общежитии? А татуировки мои? Вот, смотри, даже твои инициалы есть — М. М.! А прогулки по крышам⁈
Надо же, прогулки по крышам… Оказывается, что-то общее у меня с покойным агентом все же есть. Может, именно это и стало причиной того, что мое сознание затянуло именно в это тело?
— Нет, извини. — я покачал головой. — Я тебя не знаю. Может, у меня и тело Майкла, но внутри я совершенно другой человек.
— Но как же так… — Скай опустила руки и голову тоже. Кажется, по ее щекам потекли слезы. — Но ты же…
— Нет, не я, в том-то и дело. Считай, что перед тобой брат-близнец твоего погибшего жениха. Брат-близнец, который никогда в жизни тебя не видел. Может, так тебе станет проще.
И я развернулся на месте, приобнимая Лизу, прижимая ее к себе (она сплела пальцы у меня на плече и положила на них голову) и снова обращаясь к Арамаки:
— К чему этот цирк? Хотели раскачать меня на эмоции? Проверяли, действительно ли я потерял память и личность, или просто предал то, чем занимался, став не двойным, но уже тройным агентом? Надеялись, что, увидев слезы почти что жены я дам слабину и выдам, что вовсе не терял памяти? Плохие новости — это все правда. Сворачивайте балаган и давайте уже приступим к делу.
— К делу? — удивился Арамаки. — Какому такому делу?
— К делу, ради которого вы попросили о встрече. — я нарочно так сформулировал предложение, чтобы Арамаки понял, что балаган действительно пора сворачивать, иначе мое терпение кончится.
— Вынужден вас разочаровать. — Арамаки покачал головой. — Но никакого дела нет. Никакого плана. Ничего. Я пригласил вас к себе лишь для того, чтобы убедиться в своих предположениях. Познакомиться лично и узнать, что мы на самом деле знакомы уже очень давно — вот для чего я вас пригласил. На дно идти приятнее с теми, кого ты знаешь хотя бы по имени, нежели с абсолютными незнакомцами.
— Что вы имеете в виду? — я скосил глаза на плачущую в ладони Скай, которую медленно уводили прочь еще двое сотрудников аналитического отдела, кидающие на меня осуждающие взгляды. — Вы хотите сказать, что у вас нет никаких разработок на случай, подобный тому, что происходит сейчас? У вас же есть проект «Горизонт», вы его разрабатывали — для чего? Какой смысл в этом «последнем рубеже обороны», если не существует ничего, что позволило бы, собравшись с силами, вернуть себе все то, что забрала Тьма?
— Вот вы вроде говорите все правильно… Но при этом не учитываете огромного количества разных… Факторов. Например, тот же проект «Горизонт» — вы говорите, что он есть, но на самом деле его нет. Проект «Горизонт» предполагал распространение по всему Городу, а то, что мы имеем сейчас — это только самый ранний прототип, который не защищает и одного процента всей предполагаемой площади. Я вам больше скажу — он не готов не просто в отношении площади покрытия, но и механически! Первый тестовый пуск системы предполагалось провести только через месяц, так что то, что сейчас он сработал штатно, как предполагалось — это сродни чуду! И нет никакой гарантии, что буквально в любое мгновение вся система не пойдет вразнос и «Горизонт» не отключится.
— Ну хорошо, пусть так. — не сдавался я. — Но какие-то разработки у вас же должны быть! Хотя бы на уровне идей, я ни за что не поверю, что корпорация, которая сделала себе имя, статус и состояние на снаряжении, причем в первую очередь — снаряжении для борьбы с Тьмой, не имеет какой-то секретной разработки в этих самых областях.
— Я буквально снова слышу голос агента Марса в этих суждениях, я буквально вижу его образ мышления. — довольно произнес Арамаки. — Но больше ничего. В отличие от вас, агент Марс никогда бы не стал давить вот так напрямую, даже в той ситуации, в какой мы все оказались. Он вообще не стал бы давить, он всегда ходил окольными путями, утаивая и аккумулируя в своей голове несравнимо больше информации, нежели выдавал в ответ. Все-таки вы кардинально разные.
— Не меняйте тему. — грубо перебил я. — Если разработки или нет?
— Есть. — ответил Арамаки, чуть помедлив. — И… нет.
Я вздохнул:
— Что на этот раз? Опять испытания только через месяц?
— Нет, что вы! — хохотнул Арамаки. — На этот раз все намного хуже! И сложнее, само собой.
Я кивнул:
— Я слушаю.
— Как вы знаете, просветленные используют проводники для того, чтобы… скажем так, «передавать» Свет во внешний мир. Без них прямое воздействие на окружение очень сильно ограничено, а в ряде случаев — практически невозможно. А знаете, почему?
— Нет. — честно признался я и повернулся к девчонкам. — Может, вы знаете?
Лиза и Кейра тоже покрутили головами, Фиби только печально улыбнулась, а Трилла по своему обыкновению вообще не сочла нужным как-то реагировать.
Ну, раз даже Фиби не знает…
— Сначала мы думали, что Свет это инструмент для управления миром. — откуда-то издалека начал Арамаки. — Но это шло вразрез с тем фактом, что человек не способен применять Свет без проводника. То есть, он, конечно, способен, но воздействие без проводника это как… Удар молотом, что ли. В малых количествах, точечно, буквально по лучику, человек способен излучать Свет и контролировать его буквально как есть, но стоит ему буквально чуть-чуть увеличить интенсивность — и получается неконтролируемый поток. Это все равно что пытаться есть лапшу палочками, держа их в руке, затянутой в боксерскую перчатку, вот что я пытаюсь сказать. Для того, чтобы контролируемо и предсказуемо оперировать Светом, необходим инструмент. Он сработает примерно как антенна, в которой сосредоточится Свет отдельного индивидуума в нужном количестве, в нужном векторе, с нужной плотностью. И что интересно — у всех людей проводником всегда было что-то металлическое. Чаще всего это был нож, и выдвигались гипотезы, что это потому, что нож является для человечества одним из самых первых орудий труда, которые человек осознанно производил именно для того, что им предполагалось делать. Но иногда попадались и другие интересные вариации — например, у одного подопытного проводником была металлическая ложка.
— Подопытного? — я хмыкнул. — Это вы про ваши центры изоляции сейчас? Про тюрьмы для светлячков? Для этого вы их там запирали?
— Отрицать не буду. — Арамаки поднял ладони. — Это действительно имело место быть, и мы… Я этим не горжусь.
— Врете. — спокойно перебил я.
— Отнюдь. — Арамаки опустил руки. — Я правда этим не горжусь. Считаю это необходимым — да. Но не горжусь. Я делал, что должен
