себя немного лучше. Конечности начали снова слушаться, головная боль поутихла, а раненый глаз перестал кровоточить. Я поднял голову.
– Идти сможешь?
– Скорее да, чем нет, – в отличие от всего остального тела, мои ноги хотя бы не были сломаны.
– Ну так пойдем. Поможешь мне в одном деле.
Он подал мне руку, и я поднялся со скамейки. Голова закружилась, но я смог удержаться в вертикальном положении, что показалось мне достаточно хорошим знаком, учитывая обстоятельства. Старик указал рукой куда-то в центр города. Оставив за спинами пустую улицу с трупом Блуждающего, мы медленно зашагали по заросшему бурьяном асфальту.
– Так откуда вы?..
– Родион, – перебил он меня и улыбнулся, словно кассир в каком-нибудь бутике.
– Марк, – представился в ответ и я.
– Очень приятно, Марк.
Мы медленно заковыляли в сторону города.
– Ты уже должен был догадаться, что мы с женой – не просто пара ворчливых стариков, – Родион уверенно шагал по дороге.
– Это я понял, – я схватился рукой за бок.
Он Пробужденный. Зовут Родион, да еще и в поезде я заметил, как консервативно он смотрит на эту жизнь. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: старик передо мной из старого аристократического рода. Из тех, что были частью Восточной Империи, которая распалась и сейчас уже была Республикой.
Новая аристократия, в числе которой находился и мой род, появилась уже после распада, во время Великой Войны или последовавшего за ней смутного времени. Вернее сказать, образовались новые родословные. Как легко отличить старых от новых? Легко, по именам. Новая аристократия под покровительством расположившейся на Западе Империи называла своих детей соответствующими именами. Старая же аристократия до сих пор использовала чисто русские имена, что были не очень в почете, хочу я сказать.
Конечно, не без исключений. Например, род Белецких, несмотря на то, что был одним из старейших на этой территории, быстро смог адаптироваться под новые правила и пошел на поклон к Империи еще во время войны, принял их традиции, и с тех пор они называют детей на западный манер. Небольшая цена за то, чтобы стать одним из сильнейших кланов в Альянсе Пяти.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через весь этот кошмар. Я не хотел создавать проблем, – Родион виновато глянул в пол, а затем цокнул языком. – Однако пойми: в городе у меня есть одно неотложное дело, а другими путями сюда добраться довольно проблематично.
Я нахмурился.
– Что-то не верится… – я вспомнил, на что им пришлось пойти, просто чтобы выйти из поезда.
– Имперские контролируют здесь все въезды и выезды, и даже несмотря на мои связи… я хотел встретиться с сыном безо всякого лишнего надсмотра.
– Вы сюда приехали повидать сына? – звучало его объяснение довольно бредово.
– Да, он здесь работает. Мы к нему сейчас и идем, – Родион улыбнулся, а у меня по спине прошли мурашки.
Мы оставили позади окраину города. Вскоре нас со всех сторон окружили пустые серые здания, и если я то и дело с удивлением смотрел по сторонам на безжизненные многоэтажки, то старик отвлекался лишь на разговор со мной.
– Я знаю, о чем ты хочешь спросить.
– Несложно догадаться, – я с опаской глянул на него. – Зачем вы так с проводником?
– Понимаешь, – старик сжал кулаки, – я приехал сюда с определенной целью. Очень важной. И я никому не позволю мне мешать.
Старик помрачнел.
– В том районе когда-то жил мой сын, – Родион тяжело вздохнул. – Он всегда был достаточно своевольным и желал всего добиться сам, с нуля. Такой уж характер.
Родион на секунду замолк, а потом резко добавил:
– В общем-то, я ходил туда за кое-чем из его вещей, а на обратном пути встретил тебя.
Это, конечно, все хорошо, но куда мы идем? Я бы не отказался от больницы. Допустим, где-то тут работает его сын, значит, какая-никакая цивилизация есть.
Словно прочитав мои мысли, Родион повернулся и добродушно улыбнулся.
– Мы уже рядом, не переживай.
Джинна не вернуть в бутылку
Центр города был в другой стороне, понял я, когда мы вышли на холм с довольно зажиточными коттеджами. Дорогой район. Я оглянулся назад и увидел город во всей его тихой красе: темные окна без света и пустые дороги. Отсюда я видел железную дорогу и немного – сам поезд. Он был километрах в 10, возможно, больше, в противоположной стороне от силосной башни. Я быстро сфотографировал этот вид и выложил в «Постер», после чего направился догонять старика.
Мы прошли мимо внушительного здания с множеством окон. В таких обычно располагаются административные структуры, забитые мелкими чиновниками. Видеть такое место опустошенным было довольно странно, и если от остального города веяло локальным апокалипсисом, то это здание больше походило на символ победившей анархии.
Когда мы обогнули выпирающий угол монолитного строения, перед нами, словно небо из-за громовых туч, показалась большая площадь, выложенная брусчаткой. Посреди пустого пространства в центре стоял памятник первому Императору, неизменно смотрящему в светлое будущее с поднятыми вверх ладонями к небесам. Забавно. Альянс Пяти не состоит в Империи, а памятники Императору есть в каждом городе. Никогда этого не понимал.
Родион уверенно взял курс на памятник. Сначала я не понял этот порыв к осмотру местных достопримечательностей, а затем заметил у подножия статуи человеческий силуэт. По мере приближения я понял, кто это.
– Боже, где тебя черти носили? – старушка, которая ехала вместе с Родионом в поезде, раздраженно уперла руки в боки.
– Спасал вот этого вот, – он махнул головой в мою сторону.
Женщина посмотрела так, словно увидела меня впервые, и скорчила гримасу отвращения пополам с удивлением.
– И кто ж тебя так? Неужто с нечистью не совладал? – ее взгляд то и дело останавливался на какой-нибудь части моей ободранной шкуры.
– Ну, технически… – я впервые за все время подумал о том, что сам монстр, не считая рваных ран на плече и груди и одного толчка об стену, меня-то особо и не зацепил. Мой ободранный вид был вызван в большей мере моей собственной неуклюжестью при побеге от него. Однако вряд ли я кому-нибудь расскажу историю происхождения всех своих будущих шрамов в таком ключе, так что…
– Да, это все Блуждающий, созданный из-за вас с Родионом.
– Правда что ли? – она смущенно посмотрела на мой выколотый глаз.
Я кивнул.
– Блуждающий, да еще и свежий… – это же самый жалкий из нежити, голубок. Какой такой Пробужденный вот так после него одноглазым останется?
Ну вот я и дожил до момента, когда над моей неполноценностью смеется даже незнакомая старуха. Что
