вода чистая, пить можно. Вопрос скорее стоял в другом: можно ли доверять совету нечистого? Безоглядно, конечно, нет, но проверить, естественно, стоило…
И Ахметка не обманул. Небольшой ручей вполне позволил напоить лошадей, умыться самим, а также наполнить водой два найденных медных кумгана [27]. После этого путём совместного поиска был выбран один из наиболее уцелевших и серьёзных на вид домов высотой в два этажа. У него была вполне себе крепкая дверь, а узкие окна-бойницы позволяли вести прицельный огонь по возможным нападающим. Ну, а в том, что нападение может быть совершенно реальным, никто не сомневался.
Кроме того, в хижинах и саклях Мёртвого аула были обнаружены брошенные вещи, множество старых, покрытых вековой пылью, никому не нужных предметов мебели: низкие табуреты, плетёные корзины, простые люльки для детей, замерший гончарный круг, орудия сельскохозяйственного труда, лопаты, грабли, вилы… Но всё это было сделано только из дерева, словно всё железо пропавшие жители когда-то забрали с собой. Были ещё ковры и дряхлые тряпки, но ничего ценного или полезного, чем стоило бы дорожить.
Маленького шайтана со вторым сухарём в руке отправили нести дозор. Заур и Василий, наскоро перекусив, в очередной раз пытались учиться правильной и быстрой зарядке оружия, а удобно пригревшийся на пороге дед Ерошка, щурясь на заходящее солнышко, пустился в неспешный рассказ:
— Аул энтот Мёртвым ещё чеченцы прозвали. Говорят, что дело-то задолго до наших на Кавказе было. Вроде как местные знали про такой аул, где жили очень плохие люди. Грабежом-от жили, кровь лили, как воду, пленных в рабство продавали, никого из соседей не уважали, ни бога, ни чёрта не жаловали! И вот как-то оказался в тех краях неизвестный старик. Ему соседи-чеченцы говорили, чтоб не ходил мимо того аула, а он упёрся — дескать, так короче. Уговаривали старика, уговаривали, а отговорить не смогли. Ну, вот и пошёл он аулом по главной улице. Сам хромает, а дети в него камни кидают — смешно им, вишь ли! Старухи зло на путника глядят, женщины помои ему под ноги плещут, мужчины кинжалы точат. А старик возьми поскользнись, да и упади в грязь! Вот всем-от на радость! Никто ему руки не подал, подняться не помог, едва-едва выбрался он на дорогу, на колени встал и именем Аллаха попросил защиты от людей, что свет и тьму, добро и зло меж собой спутали…
— Впечатляет, — кивнул Барлога. — И фолк, и экшен, и треш в одном флаконе.
— Слушай, вам ни интиресна, ни пэрэбивай, да?! А чито дальшэ было, пачтеннейший?
— Да-от вроде как ничего и не было. Ушёл старик в ночь горами, а поутру в том ауле никто не проснулся. Все живые стали как неживые. Воистину, по делам их наказал Всевышний, доныне обречены они свет с тьмой по-иному видеть. Тела истлели, кости побелели, аул уж давно Мёртвым зовут, да тока ночами здесь до сих пор такое веселье творится! Непотребное-е…
Поскольку с этого момента оба студента уже серьёзно заинтересовались, то дед Ерошка вовремя дал команду обойти территорию, проверить лошадей, подкормить шайтана на часах и быть обратно до наступления темноты. Парни спорить не стали, да и, в конце концов, реально поразмять ноги прогулкой по таинственному, наполненному мистикой и чудесами месту куда интереснее, чем тупо сидеть на заднице, слушая чьи-то, хоть бы и самые замечательные, сказки.
— Косы глаза-а-а в окошке том! Гуляй да пой, большой дурдо-о-ом! — вольно интерпретируя Розенбаума, надрывался подпоручик, топая на шаг впереди.
— Вася, я стесняюсь спросить, а у вас что, в предках были казаки?
— Не-а, только русские.
— Тогда зачэм так громка казачий песня орёшъ, словно твой дэдушка на Дону кобыла купал?! — Качая головой, господин Кочесоков поправил черкесскую винтовку на плече. — Я к тому, что не слишком ли вы тут заигрались в этот кавказский квест? Да и я с вами.
— Эх, Заурка, а есть ли у нас шанс соскочить? — философски вздохнул Барлога, ни капли не обидевшись. — Понимаешь, если б мы представляли себе, почему и как попали сюда, то, возможно, могли бы хоть как-то предполагать, как выбраться обратно. Но, увы, думается, что даже если мы найдем ту же самую точку, куда тебя и меня выбросило, вряд ли это наш путь домой.
— Пусть так, но вы же вообще ничего не делаете. Даже не предлагаете ничего.
— Да брось. Я плыву по течению, как «глист по реке» в исполнении Стаса Пьехи. И лично мне кажется, что это не самый плохой метод поиска выхода.
— Иногда у меня создаётся впечатление, что дома вас никто не ждёт…
Владикавказец вовремя прикусил язык, внезапно поняв, что ступил на слишком тонкий лёд. Ведь если человек почему-то не хочет о чём-то говорить, то не обязательно активно подталкивать его в загривок. И если сам Заур перед попаданием из двадцать первого века в девятнадцатый вёл нудные и беспочвенные разборки со своей девушкой, то единственной проблемой второкурсника из Калуги были его пропуски занятий.
По крайней мере именно это было известно с его слов, но сколько в них было правды? Или, наверное, стоило бы выразиться деликатнее: о чём Василий в беспечной рассеянности своей просто позабыл, что он отодвинул на второй план? В отличие от своего товарища второкурсник был куда более простодушен и открыт, но с другой стороны именно эти качества убеждали окружающих в том, что Васю Барлогу все знают как облупленного, и поэтому не задают лишних вопросов. Зачем, если и так всем всё ясно? А ведь господин подпоручик был совсем непрост…
Лошади оказались в порядке, не нервничали и не рвались из сарая, и оба студента по-быстрому метнулись к реке, где на берегу нарвали им свежей травы. Начитанный шайтан Ахметка, вооружённый лишь большим кинжалом, всё так же честно стоял на часах, прячась за забором. Его интерес во всей этой истории был абсолютно непонятен, но пока нечистый как мог соблюдал свою часть договора.
Надо помнить, что кавказскую нечисть вполне себе можно было поразить обычной свинцовой пулей или даже обычной палкой, на которой начертано одно из имён Аллаха, в то время как европейский или русский чёрт боялся лишь серебра или святой воды. То есть, защищая рубежи укрывшихся в ауле ребят, маленький рогоносец Ахметка вполне себе осознанно рисковал нарваться на шальной выстрел. А то, что грозные преследователи, перекрывшие дорогу, всё ещё не собирались отступать, было ясно как день.
— Ну что, возвращаемся? Темнеет…
— Сейчас, я быстро. — Первокурсник зачем-то подошёл к шайтану, постоял рядом, помялся и наконец рискнул заговорить: — Ты ведь не
