я видел кайлитов, так сказать, подрощенных, то внутри дом представляет собой настоящий детский сад. От ползающих младенцев до носящихся и верещащих детишек возраста с пяти до десяти. На первый взгляд, за ними никто не присматривает, и они полностью предоставлены самим себе, но в сообществе эмпатов это, наверное, не так. При виде нас с Аннушкой все замолкают и пялятся, разинув рты.
— У нас редко бывают гости, — пояснила Меланта, вернувшись в новом платье. — Детям интересно.
— Неужели это все… ваши? — спросил я осторожно.
— Нет, что вы, — рассмеялась она. — Только первые три десятка. Большая часть малышни мои внуки.
Среди встреченных нами кайлиток действительно много тех, кто щеголяет большими животами и передвигается с плавным достоинством будущих матерей. Их сопровождают крошечные, в полчеловека, девушки, похожие на ту, что я видел с Гемантой.
— Да, это симбиотическая раса, — поясняет заметившая мой интерес женщина. — Искусственно выведены здесь же, в Эрзале. Они необходимы нам для размножения, что, разумеется, сильно всё осложняет. К счастью, создатели оставили достаточно генетического материала в хранилищах и, к ещё большему счастью, подземные комплексы пережили коллапс.
— А у вас тоже есть…
— Симбионтка? Да, уже третья, к сожалению. У них короткий жизненный цикл, и, хотя моя Эли благодаря Веществу протянула удивительно долго, но мы с ней слишком много рожали, это ужасно изнашивает их организм. Они прекрасные, но очень хрупкие создания. С каждой как будто теряешь кусок души…
Две смешливых рыжих девчонки притащили подносы с лимонадом. За ними из коридора вышло существо, более всего похожее на уменьшенную версию йети — лохматый слегка сутулый гуманоид роста чуть меньше среднего. Он катит тележку с тарелками, на которых горками навалены фрукты и стопками выложены бутерброды.
— Енька? — удивилась Аннушка. — Ему чёрт знает сколько лет…
— Я долгоживущее, — ответил спокойно лохматик. — Есть версия, что бессмертное, но это пока не точно. Возможно, это связано с бесполостью, ведь я не могу принести потомства. Я единично и уникально.
— А что ты такое? — спросил я.
— Я сервисное существо, предназначенное для облегчения домашнего быта. Располагайте мной, гость.
— Никто не знает, откуда оно взялось, — смеётся Меланта. — Мы искали потом документацию по разработке сервов, но не нашли. Скорее всего, была утрачена при коллапсе. Его собратья нам тоже не попадались, так что да, Енька единственное в своём роде. Оно прекрасно помогает по хозяйству, да и детишки помладше обожают на нём кататься.
— Енька не предназначено для верховой езды, — заметило существо, — но я привыкло.
— Я рада тебя видеть, Аннушка, — сказала Меланта, когда мы напились лимонада и съели по бутерброду. — Но ты бы не приехала просто повидаться.
— Я услышала, что у вас проблемы.
— С каких пор тебя волнуют чужие проблемы?
— Не спрашивай, сама удивляюсь. Но так уж вышло.
— Ты и правда меняешься, — покачала головой женщина.
— Не душни, Мел. Скажи, что тут у вас творится. Ты же не просто так отправила одну из своих дочерей в Мультиверсум.
Я рассматриваю диковинные фрукты на блюде — выглядят и пахнут они замечательно, но пробовать как-то страшновато.
— Да ешь ты, не бойся, — заметила мои колебания Аннушка.
Подав пример, схватила что-то вроде синего яблока и с хрустом откусила кусок. Внутри оно оказалось ярко-красным, со сногсшибательным запахом спелой клубники.
— А я не мутирую в этого, как его…
— Шмурзика? Нет, — засмеялась она. — Это же оранжерейные, да, Мел?
— Да, — кивнула рыжая, — культурные фрукты выращены в закрытой среде, не содержащей мутагенов. Можно есть смело. А вот контакта с дикими растениями действительно надо избегать. Особенно теперь.
— А что за шмурзики? — спросил я.
— Вы же у нас в первый раз… Лемесина, покажи гостям своего шмурза!
Из кресла в тёмном углу встала женщина, которую я до сих пор не замечал. От её внешности я потерял дар речи — высокая, стройная, с некогда, видимо, очень светлыми, а теперь полностью седыми волосами, но главное — с огромными, грустными, необычайного фиалкового цвета глазами. Ей, наверное, около пятидесяти, и она не скрывает свой возраст. Мимические морщинки выдают невесёлый характер или сложную судьбу, но женщина потрясающе, невероятно красива даже в свои годы. В молодости, наверное, от неё сердце могло остановиться.
— Что, впечатлился? — фыркнула Аннушка. — Сама каждый раз фигею.
Сперва мне показалось, что у женщины на руках мягкая игрушка из тех странных бесформенных с ярким мехом, которые невесть зачем пылятся на виртуальных полках китайских онлайн-магазинов. Сложно представить, что кто-то может купить такое.
А потом игрушка раскрыла большие жёлтые глаза, и оказалось, что это живое существо. Женщина молча протянула мне его, и я взял. Шмурзик тёплый, потрясающе мягкий, как будто из ваты, руки сами погрузились в его длинную шерсть и начали поглаживать. Животное довольно заурчало, как кот, только громче и в другом тембре, завибрировало крохотным, в сравнении с объёмом меха, телом. От него исходит ощущение довольства и неги, его хочется обнять, прижать к себе, свернуться калачиком и уснуть.
— Спасибо, — я осторожно вернул пушистого зверька седой женщине, она кивнула, приняла его и вернулась в своё кресло в углу.
— Шмурзики главная и единственная статья здешнего экспорта, — пояснила Аннушка. — Их тут до чёрта, иди да собирай с кустов. Раньше их браконьеры вывозили грузовиками, но потом Меланта навела порядок. Да, Мел?
— Твои сведения устарели, — вздохнула рыжая. — Да, действительно, мы закрыли Эрзал для «диких» звероловов. Многие были недовольны, но наша община отнюдь не беззащитна. Шмурзики — ходовой товар, у них есть небольшие эмпатические способности, их охотно покупают в развитых мирах как животных-компаньонов для снижения уровня стресса. Доказанный психотерапевтический эффект. Лемесина, вон, со своим не расстаётся. Мы наладили нормальный сбыт, нашли вменяемых посредников — звероловы не довозили живыми и половины. Но теперь всё изменилось.
— Итак, возвращаясь к моему вопросу, — кивнула Аннушка. — Что у вас стряслось?
— Не могу сказать с уверенностью, — ответила Меланта. — Но мне кажется, в Эрзале начинается новый коллапс.
* *
