И все-таки, под скрип колес повозки, Браун решился задать его.
— Майор, что значат ваши инициалы? Мне никто из ваших коллег не ответил. Только усмехаются в кулаки — и советуют спросить у вас.
— Не всем советам стоит следовать, Браун, — снова сменил тон на наставительный Лоуренс. — Когда-то это было моей больной мозолью. И я очень резко реагировал, когда на нее наступали. Но благодаря моим аравийским друзьям, я стал проще относиться к этому.
— Ты — Лоуренс, — произнес шериф Али, который, видимо, говорил, когда хотел, невзирая на вежливость. А может, у него свои понятия об этой самой вежливости. Аравийские понятия.
— Именно так, — кивнул майор. — Мой друг Али, как всегда попал в точку. Как змея. С первого выпада. Я — просто Лоуренс. Инициалы Т и Е ничего не значат. Вообще, никаких имен за ними не кроется. Для вас, наверное, не секрет, что я сын лорда Чатэма. Вот только он не был женат на моей матери. Меня определили в хороший приют для бастардов знатных особ. Написали фамилию, а вот на имя поскупились, ограничившись только парой инициалов.
Извозчик привез их к дому, арендованному офицерами и дипломатами Европейской коалиции. Здесь же, в небольшой квартирке, проживал и Браун. Они поднялись на второй этаж. К квартире Лоуренса. Где она, Браун знал. Он ждал его в одной из комнат, пока Лоуренс переоденется в гражданский костюм. Здесь же встретился и с шерифом Али.
— Я оденусь в столь нелюбимые нашими офицерами арабские тряпки, — усмехнулся Лоуренс. — Али поможет вам подобрать подходящие бурнус и платок.
— Ему нужен кинжал, — добавил шериф Али. — Без кинжала — нельзя.
— У меня есть револьвер, — возмущенный тем, что Али говорит о нем, будто его тут и нет вовсе, заявил Браун.
— Револьвер хорошо, — кивнул Али, — но без кинжала мужчине нельзя.
— У меня есть несколько трофейных, — произнес Лоуренс, скрываясь во второй комнате. — Подбери один для Брауна.
— Ты щедрый! — крикнул ему Али.
Шериф подошел к большому сундуку, стоящему в углу комнаты. Он открыл его, принялся вытаскивать из него разнообразные арабские костюмы. Несколько раз Али подходил к Брауну, прикладывал к нему то один бурнус или платок, то другой. Ни разу он не удовлетворился выбором. Залез уже на самое дно сундука, когда наконец обнаружил то, что ему понравилось.
Выбор шерифа Али не то чтобы удивил Брауна. Он просто не знал, как правильно одеваться, с точки зрения араба или турка. Не так уж хорошо он был знаком с их нравами и обычаями. Но вот теперь лондонского кокни облачили в белый бурнус с синевато-серым кушаком. На голову водрузили белый платок, который держался благодаря костяному обручу. Браун даже почувствовал себя некой коронованной особой. Под кушаком Али надел на него обычный ремень, к которому привесил кобуру для револьвера и длинный кинжал в ножнах, украшенных перламутром и слоновой костью.
— Какой у тебя револьвер? — спросил у Брауна Али. — Кобура подойдет?
— Да вы настоящий араб, Браун, — усмехнулся вышедший из своей комнаты Лоуренс. Одет он был сходным образом. Теперь оба они ничуть не похожи на европейцев, которыми были считанные минуты назад. — Так что у вас там с револьвером?
Браун вынул из саквояжа свой модернизированный кольт. Протянул его Лоуренсу.
— Хорошая машинка, — взвесил оружие в руке Лоуренс. — Но я более патриотичен. Предпочитаю веблей-скотт. И безо всех этих новомодных модификаций. Никогда не знаешь, сработает ли все это, когда тебе надо. И как оно сработает. Вдруг он оторвет тебе руку, вместо того, чтобы отстрелить врагу голову.
— Голову лучше срубать саблей, — заметил со всей серьезностью шериф Али. — На револьверы или винтовки в этом деле лучше не полагаться.
Лоуренс вернул Брауну оружие. Тот сунул револьвер в кобуру.
Они вышли из офицерского дома. Сели в повозку — и снова покатили по улицам Стамбула. На этот раз к окраинам города.
Покинув Стамбул, они сменили повозку на верблюдов. Кривой на один глаз старик вывел их из темного, вонючего дома. Видимо, он служил конюшней.
Али долго объяснял Брауну, как правильно садиться на верблюда. Как класть пятку левой ноги под правую. Как держать палку, которой погоняют животное. Что кричать верблюду, чтобы то встал, сел, пошел шагом, побежал или остановился. Всю эту замысловатую науку Браун впитывал, словно сухая губка. Он, вообще, легко и быстро учился всему.
Через полчаса он держался на горбу дромадера, словно заправский бедуин.
— Настоящий беду! — восхищался им шериф Али, заслуженно гордясь способным учеником.
— Мне пришлось почти неделю осваивать всю эту премудрость, — заметил Лоуренс. В голосе его, правда, не было и тени зависти.
Левантийское гостеприимствобыло по-настоящему удушающим. Мы попали прямо-таки с корабля на бал. В прямом смысле. Нас проводили по живому коридору из высоченных янычар, с закрытыми серебряными масками лицами. Те отделяли нас от толпы зевак, окружившей порт. Невозмутимые гиганты в просторных одеяниях и доспехах, с массивными, богато украшенными винтовками в руках, впечатляли. Прямо как наши гвардейские гренадеры. Вот только так ли они хороши на поле боя, как во время парадов. Гренадеры это доказали и при Бородино, и в Крымскую кампанию, и в недавней войне с султанатом.
По окончании шествия через порт нас ждали слоны. Самые настоящие слоны. Я их видел только в зверинце. А теперь смогу прокатиться на спине одного из этих невероятных животных. На спинах их были установлены плоские деревянные платформы с шелковыми балдахинами. Платформы эти были завалены грудами подушек.
Правда, рядовым казакам нашего конвоя и мелким чиновникам посольства, вроде письмоводителей и прочих мелких служащих, места на слонах не нашлось. Им выделили открытые повозки — и отправили обживать новое здание нашего посольства. Я бы с удовольствием отправился вместе с ними. Однако всем обер-офицерам по протоколу предписывалось сопровождать посла. А потому нам с князем и нескольким казачьим офицерам пришлось взбираться по лесенке на платформу на спине слона.
Посол, конечно же, делил слона с самим падишахом и еще двумя его ближайшими сановниками.
— Седобородый — это великий визирь султана Мехмед Камиль-паша, — объяснял мне князь Амилахвари, указывая на людей, сидящих рядом с падишахом. — Англофил и сторонник сближения с Европейской коалицией. Военный атташе и посол КЕС у него днюют и ночуют. Тот, что в броне и форме, Зубейр Аббас-ага — предводитель янычар. Верен падишаху как собака. Абдул-Хамид поднял его, что называется, из грязи в князи. А вот тот, что носит маршальский мундир с уймой орденов, тот самый Осман Нури-паша. Его корпус в Плевне сидел. Он теперь военный министр султаната. Османа-пашу многие считают нашим врагом, после войны это вроде бы очевидно, но он слишком стар. И новой войны не хочет. Осман-паша хочет дожить свой долгий век в мире и спокойствии. Именно поэтому, как бы то ни было, он наш главный союзник. К нему первому и пойдет Зиновьев, я в этом уверен. Тем более, что Осман-паша лютый враг Аббаса-аги. А ага янычар как раз стоит за войну. И стремится сам занять место Османа-паши.
