обладал титулами владыки-тетрарха в сенате и старшего магистрата законодательного собрания. Выглядел он внушительно: крупный величавый мужчина, нисколько не согбенный годами. Головой он доставал мне почти до груди, а золотой шлем и церемониальную кирасу носил с уверенностью человека, рожденного править. Большинство жителей планеты в его присутствии склонили бы головы и утратили дар речи.
Указав на побоище, я спросил:
— Чья эта работа?
Консул хмуро взглянул на мертвецов и догорающий грузовик.
— Тех, кому это в итоге сильнее всего навредит. Людей, которым твой отец намеревался помочь реформами. Идиоты, они взяли дело в свои руки…
В здании прогромыхали взрывы, настолько мощные, что земля у нас под ногами сотряслась, а мои солдаты вздрогнули.
Обернувшись, мы увидели стену огня, языки которого взмывали по колоннам и вырывались из окон, разбрасывая по саду обломки кладки. Я скомандовал бойцам рассредоточиться и держать пылающую Палату на прицеле.
— Мой отец там?
Галлан кивнул.
— Он несколько часов сдерживал натиск черни, но минут тридцать назад все стихло.
— Я пытался связаться с ним по воксу с того момента, как въехал в город. Ответа не получил.
— Тогда нам нужно спешить, — отозвался консул и зашагал к ступеням, готовя оружие к бою.
Передатчик у меня на горжете затрещал: поступили известия от других когорт. Они встретили сопротивление с обоих торцов здания, и сейчас враг прижимал их сокрушительно мощным огнем.
— Удерживайте позиции, я сам разберусь. Следите, чтобы никто не выбрался с территории.
Вестибюль больше напоминал скотобойню: на статуях бывших консулов висели тела, пол потемнел от пролитой крови. Мы с Галланом замерли, пораженные жутким зрелищем.
— Как они могли? — прошептал консул. — Да еще в таком месте?
Я лишь покачал головой, стараясь усмирить растущую ярость.
Мы устремились вперед, целясь в каждую тень, и добрались до громадной двойной лестницы, ведущей в парадные залы наверху. Галлан выбрал один пролет, я — другой, мои солдаты разделились и последовали за нами.
Когда мы оставили позади половину ступеней, из дверного проема в конце лестницы по нам открыли огонь. Неприятели носили мундиры дворцовой стражи, но, как и бунтари снаружи, уже сорвали свои знаки различия.
Перила разлетелись на куски прямо у меня под пальцами, и я, резко отдернувшись, гулко ударился о стену, после чего ответил врагу шквалом лазерных лучей, рассекших полумрак.
Консул ринулся к двери, прыгая через две ступеньки и паля в темноту. Мои бойцы тут же поддержали его, устроив ад кромешный из шума и вспышек света. Все вокруг заволокло клубами алебастровой крошки.
Раздались крики, глухие удары, и атака противника захлебнулась.
Выпрямившись, я бросился вверх по лестнице и ворвался в проем сразу за Галланом.
Мы попали в какую-то длинную галерею, увешанную гобеленами и заваленную трупами.
В меня выпалили из дробовика, но я увернулся — картечь разнесла дверную раму — и уложил стрелка лазразрядом в голову. Галлан углубился в пороховую мглу, быстро нажимая на спуск, и прикончил еще нескольких мятежников. Я запрыгнул на мраморный стол, поставленный по центральной оси галереи, и добил горстку неприятелей, пропущенных консулом.
— Владыка Жиллиман! — крикнул кто-то из моей когорты.
Повернувшись, я увидел, что по ступеням несутся десятки бунтарей, бьющих из всех стволов.
Соскочив на пол, я перевернул стол и ударом ноги отшвырнул его к двери так, чтобы он перекрыл вход, врезавшись в стену. Оставалось только жестом велеть солдатам разместиться за этим барьером.
— Никто не должен пройти! — рявкнул я.
И вместе с Галланом направился в следующее помещение.
Мои подчиненные стремительно выполнили приказ, и за нашими спинами загремели взрывы, сопровождающиеся боевыми кличами.
Мы вошли в еще одну длинную галерею. Вдоль ее стен высились огромные книжные шкафы, поднимающиеся к далекому сводчатому потолку, где лепные херувимчики окружали изображение Старой Земли. Консул задержался на пороге, я тоже. Люменосферы не горели, и Галлан, прищурившись, вгляделся в полутьму. Для меня темнота почти ничем не отличалась от ясного дня. В прошлом мне потребовались годы, чтобы уразуметь, почему все вокруг так одержимы освещением улиц и дворцов.
— Туда! — произнес я, качнув головой в направлении одной из четырех дверей, ведущих из галереи.
Несколько человек во мраке метнулись через нее в соседний коридор.
Галлан кивнул, и мы помчались туда же, выискивая любые движения в тенях.
По нам открыли огонь. Я услышал, как консул ругается, укрываясь за пьедесталом какого-то изваяния.
— Галлан?.. — обернулся я.
— Все в порядке! — крикнул он. — Давай за ними!
Я зашагал прямо по центру помещения, игнорируя свист выстрелов.
У могущества есть один странный нюанс: чем больше его у тебя, тем меньше оно тебе нужно. Поскольку я прослыл бессмертным, даже у самых лучших снайперов дрожали руки, когда они целились в меня. И теперь, пока я размеренно шел к кучке неприятелей в дальнем конце зала, рядом со мной вздымались фонтаны гипсовой пыли, выбитые из бюстов и наличников.
Повстанцы толпились в арочном проходе, ведущем в смежную комнату. Там собрались десятки бойцов, все с мечами и пистолетами. Если бы они сохранили спокойствие, меня, возможно, ждали бы неприятности. Однако я знал, что этого не произойдет.
Свирепо посмотрев на мятежников, я позволил моим глазам вспыхнуть от гнева, а моей сути, в чем бы она ни заключалась, — засиять сквозь кожу.
Враги запаниковали: одни, спотыкаясь, бросились в укрытия, другие ринулись на меня, паля из всех стволов. Уклонившись от шквала лазерных лучей, я увернулся от пары неудачно нацеленных выпадов и без труда зарубил нескольких противников обманчиво небрежными, но смертоносными взмахами меча.
Остальные начали отступать, стреляя в меня, но разряды пролетали намного выше моего плеча.
— Именем консулов, покоритесь! — проревел я.
Изменники застыли в недоумении, решив, что им дают шанс капитулировать.
Я кивнул, признавая послушание бунтарей, и стер гримасы непонимания градом выстрелов. Они замертво валились на пол с дымящимися лицами, конвульсивно дергая руками и ногами, и я не испытывал к ним ни капли сочувствия. Они пошли против сената и предали Макрагг. Для исполнения приговора
