никому не станем рассказывать о том, что мы вообще встречались?
— Хм, ну да… Не возражаю.
— Ну тогда, поменьше дыма на дежурстве, парни. Берегите себя.
Торопливо распрощавшись, патрульные вместе с кинологом и все еще дрожащим псом свалили в закат. А я и пара ликвидаторов вернулись за столик, да продолжили прерванное обсуждение. И если Варяг, который Александр, произошедшее воспринял без особо волнения, то Шурин еще долго недоверчиво косился в мою сторону. Но когда я уже собирался в лоб у него спросить об этом, у меня зазвонил мобильник.
— Жарский, слушаю.
— Алё, Факел, это я, — раздался в трубке каркающий голос Гиштапа. — Есть две новости по твоему участию в «Нисхождении». Одна плохая, вторая тоже плохая. С какой начать?
— Давайте с «тоже плохой», Анатолий Петрович.
— Ну, тогда слушай, — хрипло проворчал полковник. — Твое участие в программе одобрили.
— Это ж наоборот хорошо, товарищ командир, — криво ухмыльнулся я.
— Хрен знает, я бы так не сказал, — недовольно отозвался комбат. — Как по мне, то лучше никого не подвергать таким испытаниям.
— Это вопрос точки зрения и вынужденной меры, — не стал я спорить с начальством. — Что еще вы там мне хотели сообщить?
— А вот вторую бы я отнес к разряду «хороших», если б не знал твою неугомонность, — с плохо скрытым раздражением изрек офицер. — Короче, помнишь ты просил выйти на семью старшины Краснова, погибшего вместе с тобой в бою?
— Помню, — односложно буркнул я, уже догадываясь, к чему собеседник клонит.
— Ну а теперь забудь. Я лично с женой старшины разговаривал по поводу его тела. Она в очень категоричной форме запретила тревожить могилу своего мужа. Можешь мне поверить, слово «стервятники» было самым приличным в ее речи.
— Это да, — протяжно выдохнул я, невольно обращаясь к памяти воскрешенного бойца, — Лизавета она такая. К ней на кривой кобыле не подъедешь, тут действовать нужно напористо и решительно.
— Жарский? — настороженно позвал меня комбат.
— Да, товарищ полковник?
— Ты чего это там удумал?
— Ничего криминального, — изобразил я улыбку. — Раз уж у вас не вышло, то вопросы с телом старшины я беру на себя.
— Эй, Факел, ты мне тут не дури! — мгновенно вскинулся командир. — Забыл уже, кто ты по должности?!
— Не переживай, Анатолий Петрович, сделаю все чисто. Конец связи.
Игнорируя шумные возражения Гиштапа, я сбросил вызов и перевел телефон в беззвучный режим. Подняв взгляд на пару инквизиторов, которые со сдержанным интересом слушали мой разговор, я виновато развел руками:
— Бежать мне надо. Вроде бы мы с вами уже все обсудили, но если что-то еще хотите спросить, то лучше это сделать сейчас.
— Ты записался в «Нисхождение?» — в очередной раз блеснул своей проницательностью Шурин.
— Да, — невозмутимо кивнул я.
— А я-то думал, ты собираешь людей, чтобы бороться с теми, кто создает порождений некроэфира…
— Делай должное, и случится то, чему суждено, — подсунула мне память крылатое выражение.
— Не совсем понял тебя…
— Да что тут понимать, — нетерпеливо дернул я плечом, — мы не сможем противостоять инфестатам, если не задействуем все грани своего дара. Это как заявиться на марафон со связанными ногами! Зло множественно и беспринципно, а потому задушить его белоснежными перчатками не выйдет. Если у вас есть какие-то сомнения, то лучше забудьте о нашей сегодняшней встрече. Возвращайтесь на службу, будто ничего не случалось.
Оставив Шурина и Варяга обдумывать услышанное, я развернулся на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом удалился. У меня нет времени возиться с колеблющимися и нерешительными. Уж лучше совсем без них, чем подстраиваться под каждого отстающего и убеждать его в необходимости следующего шага.
* * *
Гулкое эхо моих шагов разносилось по всему подъезду. Подъезду, где я ни разу в своей жизни не был, но все равно знал каждую ступеньку, каждую трещинку в побелке и каждую неровность на перилах. А все дело в том, что именно здесь последние двенадцать лет прожил Роман Краснов. Старшина, погибший вместе со мной на безымянном пустыре, противостоя нашествию неживой орды.
Воспоминания мертвеца широким потоком лились в мой разум, распихивая остальные мысли, и я в некоторые моменты даже переставал ощущать себя собой. Дух павшего бойца словно бы завладевал моим телом. Но это наваждение быстро рассеялось, не успев меня по-настоящему встревожить.
Игнорируя лифт, я свернул на лестницу. Роман считал, что до третьего этажа незазорно и пройтись. Поэтому всегда использовал для подъема собственные ноги, а не чудо инженерной мысли. Когда я проходил мимо почтовых ящиков, то не смог устоять против чужой привычки и заглянул внутрь. Ну, конечно! Как я и думал… Лиза опять почту не чаще раза в месяц проверяет. Сколько я с ней воевал по этому поводу, а ей всё…
«Так, стоп!»— резко оборвал я себя. — «Держим дистанцию, не растворяемся в памяти куклы. А то одному богу известно, чем это для меня обернется в дальнейшем…»
Остановившись напротив до боли знакомой двери, я без колебаний вдавил кнопку звонка. У меня складывалось впечатление, будто покойный Роман испытывал некое подобие предвкушения перед встречей со своей семьей. И хоть я осознавал, что это невозможно, ведь у мертвого не может быть никаких чувств и желаний, фантомное нетерпение мне словно бы передавалось по ментальной связи.
Из квартиры донеслись звуки негромкой возни. Кто-то явно подошел сейчас к двери, внимательно рассматривал меня в глазок, но не спешил отпирать.
— Вы к кому? — прозвучал наконец приглушенный преградой женственный голос.
— К солнцу своему, — непрошено вырвалось у меня.
Я сразу же прикусил язык, понимая, насколько неуместна была эта фраза, но слово, как говориться, не воробей. Всякий раз, когда Роман задерживался на работе или дежурстве, его супруга устраивала такую своеобразную игру. Лизавета делала вид, будто муж так долго отсутствовал, что она уже успела позабыть, как он выглядел. Покойный старшина тоже активно принимал участие в становлении этой маленькой семейной традиции, а потому выдумал несколько десятков рифмованных ответов на все возможные вопросы жены. Собственно, один из этих вариантов я сейчас и выдал…
— Ч-что вы сказали?! — то ли крайне озадачено, то ли слегка испуганно отозвались с той стороны двери.
— Простите, Лиза, — повинился я, — мой язык опередил мысли. Меня зовут Юрий Жарский, я из инквизиции. Мне бы хотелось с вами поговорить.
Прекрасно зная непростой характер супруги Краснова, я готовился к тому, что женщина меня пошлет на три советские и даже в глаза не взглянет. Но все оказалось иначе. Звякнула цепочка, пару раз клацнул механизм замка и скрипнула поворотная пружина нажимной ручки.
— Откуда… вы знаете? — высунулось в подъезд круглощекое, но донельзя миловидное лицо Лизаветы.
— Я все вам расскажу, только не на лестничной клетке, идет? — без лишних уточнений понял я жену Романа.
Судорожно кивнув, дамочка посторонилась, впуская меня в жилище, а потом заперла за
