его же изобретения, позволяли ему двигаться быстро и бесшумно, — но тем не менее, озирался по сторонам. В Коморре самая большая ошибка — решить, что ты в безопасности.
Тропа извивалась и петляла, искривляясь под немыслимыми углами, неправильной формы — он нарочно выбирал самые извилистые пути, самые опасные. Его пару раз возвращало на исходную позицию. Один раз он даже оказался на пороге своей подпольной лаборатории. Но это было частью его плана — он пошёл совершенно иным путём, чем в первый раз — мимо притонов и борделей, где веселились пираты, мимо свалок с гниющим мусором по которому шныряли призрачные тени и роясь в воняющих кучах, искали поживу мутанты и искалеченные результаты экспериментов и садистических шуток его коллег-гомункулов, по узким проулкам между нависающими над ним стенами, исчерченными глифами и узорами.
Он чувствовал, как за ним крадутся голодные тени, и пару раз даже заметил, как на краю поля зрения, исчезающе быстро сверкнули полные ледяной злобы, горящие глаза. Разверзлась полная острых зубов пасть. Хорошо быть гомункулом! Даже эти твари опасаются к ним подходить. И не зря.
Вект, всё-таки, выслал погоню, и не абы кого, а мандрагор — хищных полуэльдар, полутеней. Шпионов и ассассинов весьма не слабого десятка. Веструс знал, что они ползут за ним по пятам, пауками скользят по стенам. Выжидают. Чувствуют его готовность и настороженность…ну, давайте побегаем, ребятки…
Шмыгнув в неприметную нишу, он очутился перед чёрной стрелой гравицикла. Изящное творение представляло собой вытянутый, усеянный шипами и лезвиями полуконус. Миранна не обманула.
— Ты задержался, — прозвучал холодный женский голос. Из темноты вышла гибкая, изящная фигура, затянутая в лоснящийся бронекостюм со сверкающими металлическими вставками. Лицо её было закрыто зеркальным забралом шлема. Его личный шофёр и защитник. Точнее, защитница. Над её соблазнительно-стройными обнажёнными бёдрами возвышались рукояти парных силовых сабель. И пары силовых пистолей.
Она откинула забрало. На тонком, изящном лице сверкали тёмно-синие глаза, сводящие с ума, и заставляющие сердце биться чаще. Прекрасное лицо портил жуткий двойной шрам, пересекающий всю левую половину её лица.
— Каюсь, милая, — Веструс склонился в притворном сожалении. — Накажи меня, как считаешь нужным. Но потом. Я уверен, что шавки Векта уже рядом.
Она не ответила, лишь махнула рукой, облачённой в когтистую бронированную перчатку.
Но не успел он подойти к гравициклу, как из тёмных закоулков, на них, точно пауки, или тараканы, набросились голодные тени, исчерченные фосфоресцирующими узорами. Среди них скользили и закованные в тяжёлую броню пехотинцы.
Веструс едва успел увернуться от бросившихся на него изящных теней, прижав к груди кейс. В их когтистых лапах сверкнули тёмные клинки.
Раздался стрёкот осколочных винтовок.
Краем глаза он успел заметить, как Мирана прыгнула, изящно развернувшись в воздухе, и выстрелила в полёте, снеся трёх теней и одного закованного в броню пехотинца. Потом мягко приземлилась, перекатилась по брусчатке и, выхватив клинок, пронзила от челюсти до макушки ещё одну тень, оставив её биться в агонии и таять. Увернулась в пируэте от ещё одного выстрела и, словно в дразнящем движении соблазнительного танца, секанула ещё одну тень.
— На гравицикл! — волчицей прорычала она. — Живо!
Веструс дважды себя просить не заставил.
Но, только он было рванул к машине, как ноги и руки ему оплели четыре тени, сдавив его члены, словно клещами.
— Сдавайся, сука! — пехотинец приставил к голове Веструса винтовку. — Или твой уродец получит мучительное и болезненное ранение.
Как же Веструс ненавидел шантажистов. И как же он ненавидел себя за то, что из-за конспирации придётся пройти очень болезненную, но необходимую процедуру.
Он сделал движение ладонью. Ожили вживлённые в плоть клинки. Резко рессекли они кожу и впились в тех, кто его держал.
В долю мгновения он увидел, как в глазах Мираны сверкнул торжествующий кровожадный огонь, увидел движение её закованной в когтистую стальную перчатку руки, и резко пригнулся. В воздухе просвистел сюрикен, и впился в лоб воину-кабалиту.
— Поднимайся!
Её руки крепко, но бережно вцепились ему в плечи.
— Этот раунд мы выиграли, — проговорила она, — Только, сейчас ещё полезут.
— Знаю, знаю.
Веструс вскочил на пассажирское сидение, проверив, надёжно ли пристёгнут к запястью кейс и исправен ли взрывной механизм. Если их-таки возьмут, он не доставит Векту удовольствия разбирать его и его прелестную защитницу на запчасти — их всех, и даже часть Коморра разнесёт к орочьим хренам. А пока что, смертоносный заряд покоится на втором дне кейса, в мягкой, почти космической среде, безопасной и оберегающей взрывчатку от непредвиденных обстоятельств в виде большой скорости, или непредвиденной встряски. Взрыв сможет осуществить только Веструс. Такой привет от Коморрских учёных!
Несмотря на ситуацию, изящно-кокетливым движением, словно красуясь перед Веструсом, Миранна быстро и грациозно вскочила за руль — при всей специфичности, кажется, Веструс этой ласточке нравился. Гравицикл утробно заурчал.
— Ты так и не сказал, на кой бес я напрягла брата и заставила его поднять наш старенький капер.
— Мы отправимся далеко, ласточка. Кстати, у нас гости.
Их скоро окружали. В руках несущихся на них теней сверкали клинки. Что-то щёлкнуло, звякнуло — наверное, их готовились брать с потрохами…ну или по частям. Конечно же, ещё живым. Веструс занервничал. Но предпринять преследователи ничего не успели — красавица нажала педали газа, и гравицикл стрелой рванул вперёд, сверкающими лезвиями разрезав надвое тех, кто смел стоять у них на пути. Мимо сверкнули лиловые заряды. Впрочем, Веструсу было не до того — он остервенело вцепился в сидение, молясь всем богам — родным и не родным, — чтобы его не снесло встречным ветром и не укачало. С ним же дама всё-таки, пусть и суровая. Но, надо же держать лицо!
— Не бойся, ботаник! Меня ещё никто за зад не схватывал! — это было правдой. Хобби его подружки были гонки, которые Вект часто устраивал на верхних уровнях Коморрага. Молодые парни и девушки, на потеху зрителям, носятся между острыми шпилями, шипами и силовыми ловушками, испытывая себя и друг друга. В немыслимых петлях и кульбитах, они закладывают захватывающие дух виражи. И там мало просто обогнать соперника — важно показать своё мастерство и удаль, каким-нибудь изящным способом отрезав ему голову, сбросив с байка на шипы, или что-нибудь в этом роде. Красавица Мирана всегда приходила первой и срывала бешеные аплодисменты. Впрочем, всё было не так просто, как он понял в дальнейшем, и дело было не в честолюбии и тщеславии, и даже не в садистическом азарте. Гонки были её бунтом против огромного чудовища, которым был Тёмный Город. Её попыткой не пасть в его хищные, коверкающие лапы. Всё, что она
