Ознакомительная версия.
Стас отстраненно улыбнулся.
— В преодолении. Главное не цель. Главное — путь к ней. Каждый раз, когда ты на пределе поднимаешь такую штангу, ты умираешь. И потом воскресаешь вновь, чтобы снова умереть. Какая разница, кого убивать — себя или кого-то другого? Другого, кстати, намного легче. У тебя недавно была цель. Что ты чувствовал, когда убивал?
Витька слегка качнуло. Снова где-то в уголках сознания послышался голос, услышанный тогда в наркотическом бреду. Вернее его далекое, едва различимое эхо. Он попытался разобрать слова — но голос пропал, только мелькнула перед глазами, словно призрак, тень девушки с букетом мертвых листьев в руке.
Витек зажмурился, тряхнул головой и снова открыл глаза. Он молчал, но Стасу и не требовалось ответа.
— Ты сам все понимаешь и чувствуешь. Только еще не осознаешь. Перед тем, как поднять настоящее железо, нужно много и долго качать небольшой вес, постепенно наращивая и вес, и интенсивность. Но и когда ты уже готов, всегда необходимо сделать разминочный подход с легкой штангой. Или два. Чтобы организм и мозг разогрелись, привыкли к нагрузке и не сломались на настоящей работе.
Витек слушал, но слова проходили мимо сознания. Он снова силился услышать хоть отблеск, хоть ноту утраченного только что — но голоса не было. Была пустота и слова Стаса.
— А чтобы осознать, нужно все прочувствовать снова… У меня тут как раз есть человек, который хочет сказать тебе пару слов. Я думаю, тебе найдется, что ему ответить.
Витек очнулся от тишины. Вдруг как-то разом прекратились в зале удары, хрипы и приглушенная стрельба за стеклянной стеной. За спиной Витька начали собираться большие потные люди. Казалось, они ждут чего-то.
И «чего-то» не заставило себя ждать.
Стас сделал едва заметное движение головой — и огромное зеркало на противоположной стене отъехало в сторону.
Из открывшегося проема вышли две фигуры. Одна — стандартных для этих мест габаритов — плечи в три раза шире талии, вторая — поджарая, порывистая в движениях, похожая этим на готовую к атаке Стасову пантеру.
Лица фигур были в тени. Они медленно двигались вперед. Широкая чуть позади поджарой, поджарая — осторожно, будто слепая, перед каждым шагом ощупывая место, куда поставить ногу.
— Memento mori, — прошептал Стас. — Помни о смерти…
Фигуры вышли на свет.
Фигурой широкой был… Афанасий. Без мешковатого спортивного костюма, скрывающего мощь перекаченного тела и дебиловато-простоватого выражения на лице, совсем недавно делавшего его так похожим на деревенского простака. Теперь это был совсем другой человек, волк, сбросивший наконец овечью маску, под которой умело скрывались доселе пустые безразличные глаза.
В правой руке Афанасий держал короткий автомат. Его левая рука лежала на плече поджарого человека, мягко направляя его движения. На голове ведомого был надет черный мешок, но человек не пытался его сдернуть, так как ствол автомата достаточно красноречиво ковырял его ребра.
Афанасий остановился и остановил человека. Перевел глаза на обалдевшего от такого явления Витька, усмехнулся, наслаждаясь произведенным эффектом, и — сдернул мешок с головы ведомого, одновременно опуская ствол автомата вниз.
Перед Витьком стоял и щурился Ибрагим.
Но стоял он недолго. Ровно столько, чтобы привыкнуть к яркому свету висящих под потолком светильников и увидеть сидящего на скамье Витька.
— Ай-йа-а-а-а!!!
Протяжный, звериный вопль вырвался из поджарого тела, одновременно взметая его в воздух, словно стрелу, пущенную тетивой арбалета.
Стрела летела прямо на Витька — и не пролетела мимо. Слишком малым было расстояние, чтобы увернуться, да и, признаться, «тормознул» Витек немного, увидев вдруг ни с того ни с сего людей, которых он здесь ну никак не ожидал увидеть. Особенно Ибрагима. Где угодно — на улице, в подворотне, у себя дома, наконец, но не в самом навороченном клубе города, причем в процессе аудиенции с его владельцем.
Удар головой пришелся в грудь. Витек упал со скамьи навзничь, небольно ударился затылком о прорезиненное покрытие и сразу же ощутил жилистые пальцы на своем горле.
— Арр-х-х-а!!! А-щ-щ-а!!! — натужно — словно это его сейчас душили — хрипел Ибрагим, брызжа слюной в лицо Витька. Но то ли сил у Ибрагима оказалось маловато, то ли он решил поскорее закончить начатое, только вдруг одна его рука отпустила горло полузадушенной жертвы. Доля секунды — и в этой руке сверкнул молнией неизвестно откуда выхваченный короткий нож.
Молния метнулась к горлу Витька, но тот каким-то чудом успел ее перехватить и остановить в сантиметре от сонной артерии.
— А-щ-щ-щ-а-а-р-р-ххы-ы!!! — надрывался Ибрагим, давя всем телом на слабеющую руку Витька.
Нож медленно приближался. Вот он коснулся шеи…
И тут появился голос.
Он вернулся на гребне прекрасной музыки. Он говорил, но слов не было. Был упоительный запах свежести и небесной чистоты, были красные прожилки на желтом, было далекое, далекое детство и девушка, держащая в руке мертвые волосы осени.
Витек задохнулся от величия услышанного, но ему опять мешали. И он снова убрал то, что мешало. Не думая, не сожалея, так, как получилось, просто и скучно, как смахивают с любимой старинной пластинки одуревшего от «Фумитокса» комара.
— Во дает! — сказал Афанасий, почесывая переносицу стволом «Узи» и заодно пиная подальше носком ботинка упавший на пол короткий нож. — Да этот твой Витек — он же на всю кукушку напрочь отмороженный! А перо-то откуда у черного появилось, не пойму? Обыскивал же его вроде…
— Впредь лучше обыскивай, — задумчиво сказал Стас. — По-любому, Аллах теперь с ним и пророк его Магомет заодно, мир с ними обоими.
Он покачал головой.
— Хотел бы я так умереть, — медленно сказал он. — Быстро. И сразу.
…Голос уходил. Витек потянулся за ним всем своим существом… но прекрасная сказка опять растаяла в призрачной дымке, и снова сладковато-приторная реальность ударила в ноздри. Но теперь запах был гораздо сильнее. Витек поморщился, открыл глаза, поморщился снова и выдернул указательный палец из глазницы мертвого Ибрагима.
Запах стал тошнотворным. Витек понял, что это воняет красновато-серая жижа, вытекающая из пустой глазницы.
Что-то белесое болталось на его пальце, и Витек брезгливо вытер это об аккуратно подстриженную бороду трупа.
— Вот поэтому я и качаю железо, — словно продолжая начатый разговор, сказал Стас. — Оно — модель жизни. То, что ты испытал сейчас, я испытываю каждый день. Или ты — их, или они — тебя… Да, ребята, вы можете продолжать.
Ознакомительная версия.
