Ознакомительная версия.
– Очень метко подмечено, – согласилась пленница. – Вот почему тебе надо меня отпустить, а не перегрызать мне глотку. Плеяда заинтересована в том, чтобы ты нашел Чернее Ночи и разобрался с ним. И я могу постараться устроить вам такую встречу. Не обещаю, что мне это удастся, ведь Вирам мог уже покинуть город. Но если он все еще в Ихенере, ему от меня не спрятаться.
– Сдается мне, что ты не врешь, – рассудил ван Бьер. – Слишком круто Илиандр взял быка за рога, слишком быстро во всем разобрался и нашел виноватых. И если он вдруг решит свалить вину на Плеяду, объявив, что за спинами заговорщиков стояла она, это убедит разве что легковерную чернь и только… Ладно, сиди смирно: сейчас я тебя освобожу. Раньше я имел разногласия с Вездесущими, но сегодня у меня нет причин ссориться с вами. Даже несмотря на то, что ты тыкала в меня копьем.
– За что и пострадала, – уточнила Бестия. – И сегодня едва не пострадала опять. Но я рада, что ты умнее тех твердолобых и упрямых, как ослы, кригарийцев, о которых рассказывают в легендах…
– Эй, вы! Что тут у вас происходит?!
Этот заданный громким властным голосом вопрос прозвучал из уст человека, появившегося у входа в подворотню. Судя по облачению и блитц-жезлу в его руке, он был курсором. Позади него стояли еще двое – оберегающие его храмовники. Их можно было опознать по накидкам с эмблемами в виде двух перекрещенных зигзагообразных молний, имеющих эфесы, как у сабель.
Пока ван Бьер допрашивал Вездесущую, мимо подворотни уже проходили люди. Которых не интересовало, что здесь происходит – раз отсюда не доносились крики о помощи, то и беспокоиться не стоило. Однако эти трое решили, что творящиеся в подворотне делишки их касаются. И немудрено, ведь они представляли собой храмовый дозор. Один из тех, что следят за порядком во время религиозных празднеств, массовых проповедей и иных церемоний, устраиваемых во славу Громовержца.
Кое-где храмовых дозоров побаивались пуще городских стражников, ибо всякому, кого задерживали курсоры, грозило обвинение в богохульстве, святотатстве, а то и отступничестве. После чего такого арестанта отправляли уже не в Судейскую башню, а в подвалы Капитула. Где его ждала не просто порка или дыба, а куда более долгие и изощренные пытки. Пройти через которые и не сойти с ума было ой как непросто…
– Дай мне ключ! Быстро! – прошипела Бестия. – Доверься мне! Давай ключ, ну же!
Баррелий вполголоса ругнулся, но выполнил ее просьбу. А пока она торопливо снимала с себя «змеиную уздечку» – судя по точности ее движений, это устройство было ей хорошо знакомо, – монах приветливо помахал дозорным рукой. И прокричал в ответ:
– Все в порядке, святой сир! Никаких проблем! Мы здесь просто разговариваем!.. Ух ты! О-о-о! Да что ты такое творишь?!
Последние слова кригариец произнес гораздо тише, и предназначались они Бестии. Которая, сбросив с себя удавку, не придумала ничего лучше, как спустить монаху штаны и уткнуться лицом… ну да, в то самое место, куда женщине утыкаться лицом в присутствии курсора было неприлично. И это еще мягко сказано! Ван Бьер повидал в своей жизни немало наглецов, но с такой вопиющей наглостью он сталкивался редко. А тем более, когда его делали соучастником подобной выходки, да еще без его согласия.
– Закопай тебя Гном! – зашипел ван Бьер на канафирку. – Ты в своем уме, чокнутая тварь?
Вместо ответа «тварь» начала издавать громкие сладострастные стоны и характерное чмоканье. Хотя до настоящих развратных действий она все-таки не дошла, и на том спасибо!
Продолжая упираться лицом в монашеские причиндалы, Бестия разыграла для храмового дозора спектакль, который, по идее, мог и сработать. Объяснять курсору на словах, что забыли в подворотне оринлэндец и канафирка, было хлопотнее, чем показать ему это безо всяких слов. И поскольку ни богохульством, ни святотатством ни тем паче отступничеством здесь не пахло, курсор мог просто махнуть на развратников рукой и отправиться дальше. Благо, нынче был обычный день, а не религиозный праздник. И эта подворотня была не единственной в городе, где творилось нечто подобное.
Подыграть Бестии, тоже имитируя сладострастные стоны, кригариец не мог. Он уже дал понять дозорным, что заметил их. А, значит, пойманному курсором со спущенными штанами развратнику требовалось вести себя естественно. То есть – изобразить неловкость и раскаяние.
– Да угомонись же ты, проклятая шлюха! – выругался ван Бьер и оттолкнул от себя разошедшуюся не на шутку «артистку». Отлетев к стене, она начала браниться в ответ. Но потом сделала вид, что тоже заметила гостей, прикусила язык, невинно захлопала глазками и вытерла рот ладонью.
– Прошу прощения, святой сир! Кажется, мы с моей подругой слегка увлеклись и погорячились! Каюсь! – Баррелий неуклюже раскланялся перед дозорными и принял смиренную позу.
Потоптавшись еще немного на месте, курсор сокрушенно покачал головой, а затем махнул храмовникам рукой, велев им идти дальше. И уже было хотел уйти сам, как вдруг резко остановился и, указав жезлом вглубь подворотни, крикнул:
– Эй, а там что такое?! Да ведь это же труп!
Услыхав про труп, храмовники вмиг обнажили сабли и выступили вперед, прикрывая собой курсора.
– О, нет, святой сир, вы ошибаетесь! – поспешил объясниться ван Бьер, подтягивая штаны. Он утащил оглушенного канафирца в самый темный угол, но глазастый курсор, будь он неладен, все равно того обнаружил. – Это не труп, а мой приятель Гундир! Вы уж его простите, но он пьян в стельку! Я уверен, Гундир тоже хотел бы поприветствовать вас, но он не может сейчас ни говорить, ни стоять. Я тащил его домой в Ихенер, когда нам повстречалась наша старая подруга. Вот мы все вместе и решили здесь немного… задержаться!
– А ну-ка отошли в стене! – распорядился курсор, приближаясь под защитой храмовников к монаху и канафирцам. – Я кому говорю! Вы, оба – живо к стене! Оружие есть? Если есть – сдать немедленно!
Баррелий распахнул накидку и показал свой подвешенный к поясу, короткий меч. Один из храмовников тут же отнял его, после чего наскоро обыскал монаха и отобрал также нож, который он носил сзади на поясе.
Второй храмовник тем временем беззастенчиво обшарил Бестию. Но выроненный ею кинжал ван Бьер выкинул в ближайшую груду мусора, а иного оружия при ней не нашлось.
Пока телохранители курсора возились с развратниками, сам он подошел к бесчувственному канафирцу и проверил, жив тот или мертв. Здесь Баррелий не соврал: его жертва и впрямь не умерла и должна была скоро очнуться. Вот только она не была пьяна, в чем курсор мог легко убедиться, не учуяв запаха перегара. Что давало ему повод заподозрить ван Бьера и Бестию в том, что они – бандиты, которые сначала ограбили прохожего, оглушив его, а затем предались любви прямо на месте преступления.
Ознакомительная версия.
