Что? Какие еще тебе особые приметы кроме ноги оттяпанной? Да были, были, это я так. Была, точнее. Одна. Левый глаз у него слепой, сожжен лучом еще в молодости и линзой замаскирован. И ведь предлагали же Тони новый вырастить и имплантировать, при мне предлагали, дело-то плевое, а он ни в какую. Дескать, ежели кто с двумя глазами будет стрелять лучше, чем он с одним, тогда он подумает. Может быть. Стрелял, кстати, как бог. И меня учил. «Спутники» потом удивлялись. Вот хоть Платину взять. Хороший стрелок, не спорю. Только Энтони даже лежа в шезлонге ему сто очков вперед давал.
Знаешь, мне с ним было хорошо. Этакий… дядюшка, что ли… Нет, он и потрахаться не дурак был, но это вроде как довеском шло. Когда его в порядок привели, он мне денег отвалил столько, что я сразу же выкупиться смогла. Если бы не этот гонорар, я бы еще пару лет корячилась, без вариантов. Сказал еще, что с собой бы забрал, да только жизнь у него неверная и, мягко говоря, странная, а у меня пока еще шанс есть в общество вписаться.
Нет, не влюбилась. По крайней мере я так думаю. При моей тогдашней профессии влюбляться было, сам понимаешь, не с руки, так до сих пор, кажется, и не вспомнила, как это бывает… но Энтони я запомнила. За всю мою жизнь он первый за подстилкой человека разглядел…
Вряд ли. На Волге, разумеется, помалкивала — Тони велел хотя бы с год язык попридержать, да и жить хотелось, знаешь ли, а теперь… Не цепляйся к словам, и теперь хочется, а как же, только… Да не знаю я, почему решила рассказать. Решила и решила. Кроме того, столько лет прошло. И клиники той уже нет, и врачей, и Жорика, и Волги. Ха! Дурак он, твой Дергачев. Вот ведь о чем спрашивать стоило, а его мальчики уперлись в шлюху, ничтожество, не человека… ну, да не он первый.
Любопытство растворяется в мрачноватом веселье и, пожалуй, вынужденном восхищении. Так восхищаются достойным противником: через прорезь прицела.
— Ну что я тебе скажу, Агата… В твоем досье о некрофилии ни слова нет… А зря. Оп!
Дима сидел развалясь, но запущенную в него подушку перехватил еще в воздухе. Перехватил — и погрозил Агате пальцем: мол, не балуй. Усмехнулся.
— Как раз около четырех лет назад Энтони Кертис, в определенных кругах более известный как Бельмастый Тони, был гарантированно уничтожен. Истек кровью: правую ногу ему выше колена лучом срезало. Ликвидирован, опознан по генной карте — ни лица там не осталось, ни рук, ни зубов… кремирован… так что ты, не иначе, с покойником на острове загорала.
— Тебя это удивляет? — тихо спросила девушка.
— Меня? Меня уже давно ничто не удивляет. Вот разве только… три месяца с одной и той же женщиной… По меркам Кертиса это почти законный брак, поздравляю.
— Пойду-ка я спать, — подытожила Агата со вздохом, поднимаясь на ноги. — Спокойной ночи, командир.
Спал Дима как убитый и проснулся в прекрасном настроении, что в последнее время бывало с ним нечасто. Странная история, рассказанная накануне Агатой, должна была заставить его ворочаться с боку на бок, анализировать, делать выводы… но почему-то не заставила. Он только пожал плечами, думая о хитросплетениях судьбы. По всему выходило, что именно пиратскому «барону» Энтони Кертису, проходившему по ориентировкам под грифом «в переговоры не вступать, ликвидировать», майор Десница обязан жизнью. Не стань Агата свободной именно тогда, когда стала, она не закончила бы к моменту лестианского налета на Волгу курс обучения у «Спутников», и ее, скорее всего, просто не было бы в том баре, где они познакомились.
Дмитрий повертел эту мысль так и эдак и неожиданно понял, что она не вызывает у него отторжения. Более того. Он, майор Десница, человек, годами занимавшийся уничтожением таких, как Бельмастый Тони, был благодарен старому мерзавцу. Не за себя благодарен — за Агату. Впрочем, и за себя тоже. Стрелять учил, надо же! Хорошо, допустим, исходный материал тоже был неординарный, но еще на Волге Дима отметил, что руку девчонке ставил большой мастер.
Ладно, черт с ним, с Кертисом, пора вставать. Приказ может поступить в любой момент.
Стоило ему подумать о грядущем приказе и о том, кто его, исходя из предупреждения Бекетова, должен передать, как настроение стремительно начало портиться. Немного исправил положение запах кофе, доносящийся из гостиной, где уже хозяйничала Агата.
— Привет! — улыбнулась она. — Ванная занята, там Платина плещется, тот еще селезень…
Представив Варфоломея с зеленой головой, покрытой перьями, Дима расхохотался, принял из рук Агаты чашку кофе и уселся в кресло дожидаться того момента, когда можно будет побриться. И в этот момент мелодично звякнул дверной сигнал.
— Интересно… — приподняла брови устроившаяся по соседству Агата, — и пяти минут не прошло, как я завтрак заказала. Кто бы это…
— Это, боюсь, испорченный аппетит, — вздохнул Дима и, не вставая с места, разблокировал дверь.
Створку снаружи дернули раздраженно, по-хозяйски, и в номер быстро вошла женщина лет сорока. Хорошо знакомая, но от этого не менее, а то и более чужая.
— Потрудитесь одеться, — с порога бросила она, даже не подумав поздороваться. — Я пришла сюда не за тем, чтобы присоединяться к вашему свингу.
— И ты здравствуй, Юля, — любезно улыбнулся Десница. — Проходи, присаживайся… и постарайся вспомнить, что такое хорошие манеры. Я у себя дома и одет так, как мне удобнее. И, кстати, я тебя сюда не приглашал. Так что если не хочешь присоединяться… к завтраку, то входная дверь у тебя за спиной.
Ответом ему были презрительная улыбка и несколько, сделанных словно нехотя, шагов. Под кожаным пальто незваной гостьи обнаружился элегантный костюм, прекрасно дополняемый низким узлом светлых волос на затылке. Черт побери, он и забыл, какой Юлька может быть… вот и напомнили. Спасибо, Геннадий Владимирович. Век не забуду, ваше превосходительство. Добрый вы человек.
Усилием воли подавив поднимающийся внутри гнев, Дима скосил глаза на Агату, пытаясь определить, как она отнеслась к имевшему место быть демаршу. Никак не отнеслась, судя по всему. Да уж, это она умеет. Встала, не позволив полам халата разойтись, наполнила еще одну чашку из роскошного, с завитушками и позолотой, кофейника, поставила ее на маленький столик рядом со свободным креслом. На мгновение задумалась и добавила пепельницу. Это еще зачем?
Минуту спустя он получил ответ на свой невысказанный вопрос: расположившаяся в кресле Юля достала из кармана пальто портсигар, слишком вычурный для ее нынешнего облика. С каких это пор она курит? И как Агата-то определила? По идее, Юлия свет Максимовна должна быть сейчас абсолютно непроницаемой. Следователей этому учат, и учат хорошо, особенно теперь, когда эмпаты перестали быть зоопарковой редкостью. Десница втянул воздух раздувшимися ноздрями. Нет, табаком вроде бы не пахло. Духами — да, причем очень дорогими, а вот табаком…
