— Я знаю, что за тварь этот «жук» создал, — отрешенно произнес орион. — Осу! Охеренную, черную осу! Метра четыре в длину, с жалом под два и с размахом крыльев под десять. Они её из ПЗРК сняли.
От услышанного Тихонов вместе с племянником округлили глаза и задержав дыхание взяли паузу.
Хруст арахиса, вернул их в реальность.
— Закурить можно! — спросил Тихонов.
— Конечно, — ответил орион.
Достав сигарету, ученый вырвал из рабочего блокнота листок и сделал из него кулек-пепельницу. Закурив, он посмотрел на Ивана. Племянник явно ничего не понимал, пытаясь связать в башке услышанное в какой-то ментальный пласт.
— Теперь всё понятно, — стряхивая в кулек пепел, произнес задумчиво Тихонов. — Всё понятно. Это не жало у неё было, Артём, не жало…
— Да мне по фигу, — махнул рукой сталкер. — Я больше по сколопендрам втыкаюсь. Знаю точно, что яд в ногочелюстях. Во сколько выдвигаемся?
— В восемь, — ответил Виктор. — В семь утра подходи к Майору. Вооружимся.
— Интересно, они «Седьмого» взяли? — риторический вопрос орион направил больше себе.
— Их отряд из десяти человек состоял, двух они потеряли, сейчас в лагере их восемь. Со стороны никого не берут. Значит он в строю. Он был ранен?
— Да, у него там сейчас реабилитация по графику. Всё командира просил забрать его.
— Слабый ещё, — заключил Тихонов. — Скорее всего нервный, неустойчивый…
— Да, Гофринов рассказывал, что этому кадру помимо раны ещё надо психику в порядок привести. Обвинял там всех, что его не искали и бросить хотели. В общем, парню бы ещё в койке поваляться а не на войну ломиться.
— Артём до завтра, увидимся, — встав со стула и пожав ориону руку, Тихонов вышел на улицу.
Закрыв за визитерами дверь, Артём посмотрел на свой рюкзак и вновь выволок его к кровати.
— К чему готовиться, а, Пушистый? — вытаскивая из рюкзака уложенные вещи, спросил он у зверька.
Пушистый смотрел на дверь, забыв про арахис. Зверек, что-то варил в своей голове, абсолютно не реагируя на слова ориона.
К шести утра, Артём был в полной готовности. Пушистого он решил оставить на время Майору.
Позавтракав и вооружившись квартет двинулся к воротам, у которых уже толпился отряд «меченых». Садат, что-то говорил «Первому», остальные курили и над чем-то ржали. «Седьмой» пытался быть веселым и бодрым, но его уставшие и мертвые глаза, говорили об обратном. Орион сразу это заметил. Ему стало понятно, что этот парень не восстановился и его место в больничной палате. В памяти всплыла та огромная дыра в его груди.
— Становись! — скомандовал «Первый».
Бойцы выстроились по порядку в шеренгу. Не сбивая ритм, квартет присоединился к левому флангу.
— Держим марш. Интервал. Я иду с проводником, контроль флангов, фронта, тыла. До расчетного места четыре километра. С учетом ландшафта и внешних, агрессивных факторов в часа два уложимся. Ученые в середине, остальные, — он обратился к орионам и Орлову, — прикрывают с «Десятым» тыл.
Выйдя за ворота, группа взяла курс на запад.
Андрюха хорошо помнил, что от пещеры он прошел совсем немного и вышел к району «Ударников».
Солнце, как всегда, спряталось в другом мире, но прожаренный суховей начал нещадно кусать путникам лица. Даже тени от высоких бореальных видов древостоя не спасали от этого настырного потока. Эти невыносимые сухие волны, достающие каждого из группы, казалось не прекратятся никогда. Но пройдя ельник и спустившись в низины с перегнившим валежником каждый почувствовал что суховей остался гулять где-то позади.
Порой могло показаться, что исполинские сосны и ели помнят самого Ерофея Хабарова с его отмороженными воеводами и казаками, но это не так. Это всего лишь аномальная среда, создающая в биоценозе квадрата полный хаос. Может быть ещё вчера эти хвойные породы с шириной ствола в метр, стояли слабыми подростами, а может они вообще отсутствовали.
Не доходя района «Ударников», проводник вышел на мокрую, суглинистую поверхность облесья и вновь вошел в темно-зеленую мглу кедрово-лиственного леса. Дремучая, затянутая мраком злая тайга сразу поглотила колонну спецназовцев.
За все время после выхода за пределы лагеря артельщиков, путникам удалось миновать неприятности, вовремя уходить от голодных монстров и осторожно огибать плазмоидыне ловушки.
«Седьмой» вдруг выпал из колонны, начав истошно вопить и протирать глаза. Рухнув на землю, боец поднял на уши весь отряд. Садат с Тихоновым, идущие впереди него чертыхнулись в сторону. «Восьмой» вытащил аптечку и подлетев к бедолаге начал оказывать ему первую помощь. Успокоив товарища и промыв ему глаза, боец отошел в замыкание. «Седьмой» начал бредить: утверждая что в него попал яд какой-то твари и он скоро подохнет. Тихонов отходил назад, смотря внимательно на поведение невротика. У парня, как он и предполагал, помимо заживающего ранения прогрессировало психическое расстройство. «Седьмой» превращался в бомбу замедленного действия. Садат осмотрел его воспаленные глаза. На веках раздражение, проявившееся красными пятнами. Слезы и сопли. Всё говорило о каком-то сильном раздражителе, попавшем на слизистую.
— Сколько пальцев? — показывая бойцу указательный, спросил микробиолог. — Сколько видишь?
— Один, — ответил боец, протирая покрасневшие глаза.
— Следи за ним! — скомандовал Садат, начав водить пальцем из стороны в сторону. Изучив зрачки «Седьмого», ученый резко отрезал: — Всё нормально, в строй! Идем дальше!
Охваченный паническим страхом «Седьмой» рассеянно кивал.
— Минус пятнашка! — известил бойцов «Первый». — Внимательней всем! Мы теряем время!
Виктор продолжал следить за «Седьмым». Лицо бойца резко осунулось, зрачки расширились. Красные пятна на щеках. «Седьмой» стиснул зубы, мышцы физиономии напряглись. Прищурившись гэбээровец тяжело засопел. Обветренное лицо превратилось в каменное. Низким, хриплым голосом, он что-то пробубнил и вновь окинул всех злопамятным взглядом.
Артём всё это время смотрел на пулемет замыкающего. Эту модель орион вспомнить не мог, хотелось расспросить бойца о пушке, подержать в руках и выжать спуск. Спецназовец не чувствовал его веса, пулемет с жирным «бубном» только со стороны казался громоздким.
Вскоре путники вышли к смятой в крутые склоны горной породе, с торчащими из неё каменными березами. Дугообразные разломы с цепочкой интрузий, уходили к резкому крутому каменному распадку. На огромных валунах петроглифы, знаки и символы.
Уйдя от вздыбленной породы, колонна спустилась по склону, покрытой благоухающей чозенией и буйным высокотравьем в елово-кедровый бор. Высокие деревья раскачивались как живые. Обходя заросли страусолистого папоротника и какалии, группа шла к просветам. Минуя черный горельник, они вышли к зарослям стланника, преодолев который путники оказались перед покатым склоном с вздымающимися лиственницами. Внизу темные заросли и лианы китайского лимонника с красно-огненными гроздями ягод.
— Пришли, — обратился к «Первому» Андрюха. — За лимонником ветролом уходит в суженную долину. Там пещера.
Массивная челюсть командира задвигалась. Дородный детина напряг тяжелые желваки жестокие глаза сверкнули.
— Это отлично! Давай веди дальше!
Пройдя низину с завалами и вырвавшимися корнями листвянки, колонна прорубила путь в буйных зарослях и переплетениях лиан, выйдя к трухлявому валежнику.
Мертвый воздух сковывал. Вонь гниющих останков. Открывался далеко не живописный вид. Пасть пещеры виднелась метров в двухстах за огромными гранитными валуны и зарослями чубушника.
Группа затаилась, «Первый» осматривал место в бинокль. Не увидев никаких движений, он дал команду продолжить марш. Колонна, как уродливый танк первой мировой войны, ощетинившаяся в разные стороны пушками и пулеметами, приближалась к гроту.
Подойдя ближе к завалам горной породы, они уже не видели пещеры, до которой оставалось метров пятьдесят.
— «Восьмой», «Четвертый», «Шестой» в разведку! — скомандовал командир.
