Ознакомительная версия.
Разговаривать с пассажирами тресовозок не положено.
Но как же, заткнется такая!
– Что, неудачная охота? – в голосе дикарки послышалась насмешка. – Мало народу настреляли? С личными баллами напряженка? Поэтому ты такой злой, да?
– Слушай, пасть закрой, а! – огрызнулся он.
– А может, уже противно стало то, на что подписался?
Борис скрежетнул зубами. В точку, сучка! В самую точку попала!
– А ведь твоя служба только начинается, пятнистый.
Он молчал. Однако от тресовозки не отходил. Слушал…
– И дальше будет только хуже.
– Откуда тебе знать, как будет дальше? – процедил Борис.
Да, говорить с дикими запрещено, но слова рвались наружу сами. После этой охоты хотелось выговориться. Хотя бы так. Хотя бы здесь. В конце концов, никто из сослуживцев его сейчас не видит и не слышит.
– Я знаю, как будет… – интригующе улыбнулась она.
– У тебя была бурная жизнь, но разве ты была хэдхантером? – фыркнул Борис.
– Не-е-ет, такого грязного пятна в моей биографии не было, – теперь в ее голосе звучало презрение.
Грязного пятна?! Вот сука! Сука-сука-сука! Он сжал кулаки.
– Но мне приходилось общаться с начинающими охотниками, – как ни в чем не бывало, продолжала чернявая. – Они мне многое нарассказывали.
Врет? Нет? А если нет, то…
Борис содрогнулся. Он понял, при каких условиях хэды рассказывают диким то, что те хотят услышать. Хэды – диким, а не наоборот. Такое возможно только если хэдхантер попадает в плен. Бр-р-р! Не дай бог!
– Первые две-три охоты ломают человека, – говорила дикая. – Я имею в виду охотника. И сдается мне, ты сейчас на грани того.
Сочувствие? Издевка? Нет, первого в ее голосе быть никак не могло.
– Что-то случилось, ведь так? – она через решетку старалась заглянуть ему в глаза. – Что-то такое, чему ты совсем не рад, пятнистый. Чего не можешь себе простить. Потому и сидишь здесь один, дерганный весь такой и с кислой миной. Разве я не права?
Права, еще как права! Но кто ты такая, чтобы тебе о таком докладываться? Священник-исповедник? Психолог-мозговед? Батяня-командир? Любящая жена? Верная боевая подруга?
Нет, прозорливая сучка, ты всего лишь…
– Сегодня я подстрелил ребенка… – снова вырвалось само собой. – Девчонку одну.
Какая глупость! Ну зачем?! Зачем он ей-то об этом говорит?
Борис тряхнул головой. Наверное, потому, что так нужно. Сказать хоть кому-то. Не с Ухом же это обсуждать. И не со Стольником.
– Она погибла… – начав говорить, остановиться было трудно.
– Ты бы предпочел, чтобы она выжила, стала треской, а тебе за нее выплатили бы бонус?
Предпочел бы? Да он бы предпочел, чтобы было так. И не в бонусе дело. Не в нем одном, наверное.
– Ей было лет тринадцать или четырнадцать. Вот и все.
Действительно, все. Вот и…
Дикая в тресовозке заткнулась. Но лишь на пару секунд.
– Мне в тринадцать лет поставили клеймо и продали в домашний гарем одного богатенького ставродарского ублюдка. В пятнадцать я убила хозяина. В шестнадцать пахала в городском Коллекторе. А там, под землей, знаешь ли, крысиные нравы. Чтобы выжить, нужно уметь постоять за себя. Наверное, я хорошо дралась. В семнадцать меня заметили и продали в колизей.
«Наверное, выбросившейся из окна девчонки, на самом деле, повезло?» – подумал Борис.
– И кто же научил семнадцатилетнюю соплюшку так хорошо драться, что ею заинтересовались колизейские ребята? – спросил он.
– Нашлись добрые люди, – уклончиво ответила чернявая.
– В Коллекторе-то? – Борис усмехнулся. – А чем ты расплачивалась за их доброту?
Догадаться об этом было не трудно. Молодая симпатичная треска, побывавшая к тому же в секс-рабстве, могла платить только собственным телом.
Дикарка раздраженно фыркнула.
– Не важно чем. Важно, что меня купили колизейские.
– Ну-ну. И часто ты выходила на арену?
– Только один раз.
– А потом? Сбежала? После первого боя?
– Да, – голос дикарки стал тише и глуше.
Неприятные воспоминания? Ну что ж, раз пошла такая пьянка, то давай, подруга, не молчи, выкладывай все… Откровенность за откровенность.
– Как тебе это удалось?
Раньше Борис вообще не представлял, что такое возможно – сбежать из колизея.
– Ты, действительно, хочешь это знать, пятнистый?
– А ты, действительно, можешь рассказать всю правду?
Она размышляла недолго.
– К гладиаторам иногда пускают посетителей, – начала чернявая. – За большие, за очень большие деньги.
– Зачем? – не понял Борис.
– Интимные встречи, пикантные свидания… – дикая скривилась. – Есть любители острых ощущений, которым в кайф поразвлечься с теми, кого завтра ждет смерть на арене. Давняя, между прочим, традиция. К мужчинам-гладиаторам приходят женщины, к женщинам-гладиаторам – мужчины. Хотя иногда бывают и исключения. Ну, разные встречаются извращенцы… Гладиатора заковывают в наручники, чтобы чего не вышло, и оставляют наедине с клиентом или клиенткой в комнате без видеокамер и прослушки. Охрана ждет снаружи.
Борис молча слушал.
– Меня посетил один такой перед боем, – продолжала чернявая. – Думала, озабоченный денежный мешок. Оказалась – нет, не озабоченный. Просто денежный мешок. Бизнесмен, мать его! Он ко мне даже не притронулся. Зато предложил кое-что, от чего глупо было бы отказываться.
– Хотел тебя выкупить? – попробовал угадать Борис.
– Он хотел на мне заработать. Дал две таблетки. Очень дорогие и редкие препараты, как он объяснил. Одна пилюля полностью снимает болевой порог. Другая – мощнейший допинг. Если принять обе перед боем… В общем, у меня были все шансы выжить на арене и оказаться в числе победителей.
– А ему-то с того какая выгода? – не понял Борис.
Из зарешеченного окна раздался нервный смешок.
– Знал бы ты, какие деньжищи он на меня поставил! Участники гладиаторских тотализаторов выкупают у колизейских копии досье на бойцов, изучают их, делают ставки. На меня не ставил никто. А когда неприметный аутсайдер вдруг выходит в фавориты, делаются состояния. Теперь понятно?
Борис кивнул.
– Но те таблетки, которые он тебе дал… Это, наверное, незаконно?
– А кто и как о них узнает? Гладиатор, победивший в боях, никогда не расскажет об истинной причине своей победы. За использование допинга предусмотрено наказание. Причем, наказывают только бойца. Хотя я не удивлюсь, если организаторы боев получают свой процент от подобных неожиданных выигрышей. Тогда и вовсе все получается шито-крыто.
– Так значит, ты победила в том бою и… И что?
– Я не победила, пятнистый. Я приняла только одну пилюлю. Обезбаливающую. В бою подставила голову под удар. Так, чтобы не насмерть, конечно. Но получила свое хорошенько. Притворилась мертвой. Наверное, мой клиент был очень расстроен.
Ознакомительная версия.
