Ознакомительная версия.
– Так значит, ты победила в том бою и… И что?
– Я не победила, пятнистый. Я приняла только одну пилюлю. Обезбаливающую. В бою подставила голову под удар. Так, чтобы не насмерть, конечно. Но получила свое хорошенько. Притворилась мертвой. Наверное, мой клиент был очень расстроен.
– И тебе поверили? – с сомнением проговорил Борис.
– Вся башка была в крови – почему нет? Потом проверяли ошейником…
Борис вспомнил жуткий шрам на шее девушки.
– Как?
– Как обычно. Включали и жгли шею. В гладиаторском ошейнике вмонтирована быстроразогревающаяся спираль. Как в кипятильнике.
Дикая улыбнулась улыбкой, похожей на оскал:
– Когда тебя палят – запашок еще тот… Но пилюля действовала. Боли я не чувствовала.
– Что было потом?
– Меня вывезли из колизея вместе с трупами. Привезли к Печке.
– Куда? – не понял Борис – к какой еще печке?
– ГМК. Городской мусоросжигательный комплекс. При нем и крематорий тоже есть. Трупы в Ставродаре обычно сжигают.
– Но тебя, как я понял, заживо не сожгли?
– Повезло, – уклончиво ответила она. – Пригодилась вторая пилюля. В общем, я выбралась из города.
– Как? Вылетела через трубу крематория, что ли? Как ведьма?
– Что-то вроде… – хмыкнула чернявая.
Борис понял: подробностей побега он от нее не дождется. Если они вообще есть, эти подробности. Если девчонка не сочиняет.
– Потом, уже за городом начался отходняк, – продолжала она. – Голова, шея. И так, вообще…
Борис поморщился:
– То, о чем ты говоришь, невозможно.
– В этой жизни возможно все, пятнистый. Возможно выбраться из такой ямы, откуда обычно не выбираются. Возможно туда же упасть с самой вершины. Возможно даже люто возненавидеть работу, о которой так мечталось совсем недавно. Разве нет?
М-мать твою! Он и не заметил, как его подцепили на крючок взаимной откровенности. Установили незримую связь и снова заводят непонятный, мутный и скользкий какой-то разговор.
– То, что я замочил дикую малолетку, еще ничего не значит, – угрюмо пробормотал Борис. – Просто с непривычки…
– Значит, еще как значит, пятнистый… – с ласковой ехидцей перебила она. – И именно потому что с непривычки.
– Хватит, – Борис раздраженно мотнул головой. – Я больше не хочу об этом говорить.
– Но все же говоришь. И чего тебе нужно от этих разговоров? Прощения? Отпущения? Понимания?
Нет, ну какого, в самом деле, она ковыряется у него в душе?! Пытается хотя бы так отомстить за свое пленение?
– А чего хочешь ты? Почему цепляешься ко мне, как клещ?
Она помедлила. Немного, самую малость.
Прозвучавший затем ответ оказался неожиданным для Бориса. Более чем неожиданным.
– Потому что мы можем помочь друг другу. И еще неизвестно кто кому поможет больше.
Вот в чем дело! Вот для чего затеян этот гнилой разговорчик по душам! Борис усмехнулся. Не зря все же охотникам запрещено общаться с добычей. Добыча может оказаться хитра и изворотлива. Так что нужно подобрать сопли, встряхнуться, взять себя в руки и не поддаваться на провокации.
– Ты хочешь сказать, что я могу помочь тебе сбежать? – медленно, проговаривая каждое слово, произнес он.
– А я – тебе, – быстро и коротко, словно трехпатронную очередь из автомата, вставила чернявая.
– Че-го?!
Такой наглости Борис не ждал даже от нее.
– Без меня ты сдохнешь в диких землях.
Он даже не разозлился: настолько велико было удивление.
– А с чего ты вообще взяла, что я собираюсь в дикие земли?
В конце-концов, девчонка, вывалившаяся из окна, того не стоит. Подумаешь! Одной дикой больше, одной – меньше. Борис старался себя в этом убедить. Не очень получалось вообще-то, но он очень старался. А депресуха пройдет. Он привыкнет к этой работе. Человек ко всему привыкает. И он настреляет столько баллов, сколько нужно, чтобы не затевать больше подобных бесед. Ни с кем не затевать.
Она вздохнула.
– А если я скажу, пятнистый, что однажды у тебя не окажется другого пути?
Странные намеки. Чернявая словно что-то скрывала. Или нет, скорее, недоговаривала чего-то. Девчонка словно присматривалась к нему и изучала его, прежде чем на что-то решиться. Такое впечатление, будто она знает нечто важное, чего не знает он, однако делиться этим знанием не спешит. Это беспокоило и даже пугало. Зря он вообще ввязался в этот разговор.
– Если я скажу, что тебе лучше пойти со мной, а не с теми, за кем ты идешь сейчас?
Да что за чушь она несет, в самом-то деле?! Борис тряхнул головой. Мысли о малолетке, выпрыгнувшей из окна, его уже не тревожили. Чернявая отвлекла, заставив размышлять о другом и… И теперь он был почти в норме. Странно, но именно дурацкий разговор с пленной дикой отрезвил и привел Бориса в чувство.
– Я уже выбрал свой путь и не вижу причин сожалеть об этом, – сказал он.
– Пятнистый, ты врешь себе или мне?
Борис покачал головой.
– Ни то, ни другое. Я просто не вижу причин верить тебе. Меня предупреждали, что вы, дикие, мастаки вешать лапшу на уши, и, вижу, предупреждали не зря.
Повисла пауза.
– Твое недоверие может выйти тебе боком, пятнистый.
– Глупо доверять дикой, которая спит и видит, как бы со мной расправиться.
Она долго смотрела на него сквозь решетку.
– Знаешь, желания имеют свойство меняться. Одни уходят, другие приходят. А те, что остаются – ослабевают.
– В самом деле? – усмехнулся он.
– Ты ведь сам уже не так сильно хочешь быть хэдхантером?
А если бы даже и так…
– Но я и не настолько ненавижу эту работу, чтобы отказаться от нее.
– А может, ты просто боишься отказаться?
Может быть. Скорее всего. Больше всего на свете он боялся сейчас оказаться среди дичи, спасающейся от охотников. А в этом мире самый верный способ не стать дичью – самому быть охотником. Ну а неприятные мысли, глупые сожаления и душевные терзания – дело проходящее.
Борис шагнул от тресовозки. Правила – правильные. Их придумали не дураки. Охотнику ни к чему общаться с дичью.
За решеткой тяжело и шумно вздохнули. Так вздыхает человек, осознавший свою ошибку и не скрывающий разочарования.
– Да, пятнистый, вижу, ты еще не созрел для серьезных разговоров и важных решений. Жаль. Очень жаль. Когда-нибудь ты будешь готов к этому. Но не было бы поздно.
– Лучше поздно чем никогда, верно? – хмыкнул он.
– Не верно. Желания ведь могут не только слабеть и изменяться. Они могут усиливаться.
– Ты о том, как сильно хочешь меня убить?
– Да. Я сейчас говорю об этом.
– Что ж, спасибо, что напомнила, – хмыкнул Борис. – А то я уж подумал, что меня простили великодушно.
Молчание… Ну и чудесно! Последнее слово в этой беседе осталось за ним. Неприятное чувство, не дававшее покоя после охоты в заброшенном Хуторе, как-то само собой развеялось. Жизнь продолжалась.
Ознакомительная версия.
