Ствол нацелился прямо в голову оленя. Хороший был олень. Ещё не отощал, жирком до сих пор обросший. Фиолетовый красавец. Глаза красные, крупные. В один из них Охотник и прицелился.
Взвёл курок. Уши зверя дёрнулись. Услыхали ели слышимый звук.
Охотник замер. Дрожь от мороза хотела овладеть им, но он не давался. Задержал дыхание, напрягся, чтобы ни один мускул не дрогнул.
Олень опять начал рыться в снегу в поисках мха.
Указательный палец живо нажал на спуск.
Прогремел выстрел.
Зверь даже не всхлипнул. Его голова дёрнулась. Кровь обогрила снег, а туша упала на него.
Хорошая охота.
Охотник вылез из сугроба, отряхнулся, и пошёл к добыче, ступая по снегу в снегоступах и таща за собой санки.
Олень оказался тяжёлым, даже более откормленным, чем предполагал охотник.
Туша была погружена на санки и привязана к ним верёвкой намертво.
Охотник отправился домой, зная, что его выстрел там слышали и теперь ждут с добычей.
Спокойно было в лесу. Зверьё ещё просыпалось, или продолжало спать, зная, что полёживать они могут ещё очень долго. Только ранние пташки попадались тут и там. Они не улетели на юг и теперь пытались найти пропитание в снегу, не спеша при этом истрачивать запасы, спрятанные в жилищах.
Охотник остановился и присел на торчащую из земли корягу. Тяжело конечно было тащить этого оленя. Да и промёрзшее тело не особо хотело трудится. А ведь охотник отлично разоделся. Надел шерстяной свитер и носки, рейтузы, куртку и штаны из меха волка, и лисы напялил, тяжёлые зимние сапоги с тем же мехом внутри. Так ещё и затянул это всё шнурками, чтобы морозный воздух не посмел под одежду залезть. Не помогло. Не помнил охотник таких холодных зим, а ведь ему уже скоро тридцатник стукнет.
Пошёл охотник дальше. Не хотел он здесь задерживаться. Ну, не нравилось ему это место. Оно навивало плохие воспоминания. Ржавое болото было неподалёку. Лёд и снег закупорили его и на время зимы оттуда ржавой пыли не поступало, а склизкие твари опустились на самое дно и там заснули. Вот и пускай спят суки.
Впереди появилась деревенька. Вернее, уже и не деревенька вовсе, а посёлок Арбанас. Разрослась деревенька. Как пленники из концлагеря «чистых» туда прибыли, так сразу началось расширение. Дома росли как грибы после дождя. И в итоге обновлённый Арбанас с трудом вместился в границы поляны, и теперь стены посёлка граничат с громадными деревьями.
Охотника заметили с новеньких вышек и махнули рукой в приветствии.
— Что не плохо сходил? — Спросил бородатый мужик на вышке.
— Как видишь. Так что вечером приходи в гости. — Сказал охотник.
— Приду. Стряпню твоей жёнушки я с радостью поем.
Ворота открылись. Охотник ступил на улицы посёлка. Ох и похорошел же он. Дома с двумя этажами появились. Да и простых изб куда больше стало. У каждой семьи по огородику, по погребу, по паре голов скота. Радиация зацепила посёлок лишь малость, а сейчас и вовсе исчезла. Лес её всю в себя впитал и испарил. А люди вылечили немногих болевших лёгкой лучевой, дома почистили, всё обеззаразили и продолжили жить дальше, но не как раньше. Приходили слухи, приходили люди из других мест и узнавали жители Арбанаса всё больше о вторжении орды. О том, что идёт орда и выжигает целые города, пленных почти не берёт. Арбанасцы конечно разволновались, но глава посёлка народ успокоил и стал организовывать оборону. Стены укреплялись, патроны делались. Тратить зимние запасы еды пытались поменьше, да и ещё накапливали. На охоту ходили, корешки разные собирали, рыбачили.
Охотник стянул с головы капюшон и маску. Глубоко вдохнул. Пахло дымом. Из всех печных труб валил дым.
Народу на улице было много. Посёлок бурлил. Все были чем-то заняты, спешили, но и здоровались все.
— Привет Кирилл. — Сказал, улыбаясь молодая девушка с веснушками.
— Доброе утро Кирилл. — Сказал сухой старичок.
— Здравствуйте. — Сказала маленькая девочка и мама её за это похвалила.
Те, кто жил здесь всю жизнь, или уже очень долго, могли не поздороваться, но вот кто пришёл сюда из концлагеря делали это обязательно, потому что были благодарны и, хотя бы таким простым образом хотели эту благодарность показать.
Охотник… Кирилл здоровался в ответ. Ему не нравилась вся эта популярность. Не нравилось, что столько людей теперь ему должны по гроб жизни. Что и соленье на халяву надают и что скажешь обязательно сделают, хотя Кирилл такой же как они, равный им, не глава посёлка и не заместитель его, простой человек. То бабка какая-нибудь придёт в его дом прибраться, то целая толпа народа поможет огород вскопать. Благодарными конечно надо быть, но всё же в меру. Но и людей понять можно. Кирилл всё же не от долгов им избавиться помог, а жизни спас, от газовых камер, крематориев уберёг.
— Папа! — Крикнул радостный голос впереди и из толпы выбежал молодой мальчишка. Антошка. Сын.
Кирилл обнял его и потрепал по голове. Крепыш у Кирилла растёт. Щёки румяные. Нос с горбинкой — это от отца Ии перешло. Под глазами веснушки. Глаза голубые. Уши растопыренные.
— Ну, что боец, где маму потерял? — Спросил Кирилл улыбаясь.
— Я её не потеял. Вон она.
А вот и Ия. Из толпы вышла… красивая. Загляденье. Кожа белая как снег. Волосы рыжие, на солнце переливаются, словно горят. Носик этот… а губки… трудно такое описать. Словно ничего в этой девушке лишнего нет. Всё на месте, всего в меру. Самая красивая девушка во всём мире.
Ия подошла к мужу, провела нежными пальчиками по колючей щетине. Ох, что она в постели этими пальчиками творит. Поцеловала мужа. Так никто не целует. Нет людей с такими сладкими губами.
Сын рожу скривил. Противно ему было. Девчонок, по его мнению, целовать было зашкварно, а вот за косички дёргать другое дело. Не дорос ещё.
Оторвались влюблённые друг от друга.
— Я вот вам оленя привёз. Ваньку уже на ужин пригласил.
— Ну и шустрый же ты у меня. Ну пойдём домой. Незачем здесь мёрзнуть.
— Да.
Пошли в обнимку. Сын сзади поплёлся, чтоб оленя рассмотреть.
Домом рыжей семейке служила изба, покрашенная в жёлтый цвет. Построена она совсем недавно, а именно когда Кирилл поселился в Арбанасе. Специально для него строили. Лично Персей место выбирал.
Жена с сыном вошли в дом первыми. Пока Кирилл ковырялся с верёвками, которыми он себя привязал к санкам, Ия уже поставила чайник. Антон унёс санки в дом, отмывать, а Кирилл понёс оленя в подвал на будущую разделку и от собак подальше.
В подвале каждая полочка была заставлена банками со всякой всячиной. Урожайный год выдался. Повезло, раз времена такие начались.
Положил Кирилл оленя и отправился наверх, к обеденному столу.
Антошка там уже постарался. Поставил на стол бубликов и варенья.
Кирилл сбросил с себя шкуры, повесил в уголок сушится и сел за стол. Сын рядом уселся.
— Как в лесу? — Спросила Ия, наливая чай.
— Холодно. Сугробы по пояс. Хорошо короче.
Кирилл когда-то себе обещал, что в лес он больше ни ногой. Что проживёт он себе в деревеньке всю жизнь и горя знать не будет. Но потом, всего через год, очень тошно стало. Не моглось без леса, без противогаза на лице, без оружия в руках. И тогда пошёл Кирилл служить на стену, поближе к лесу, чтоб вдохнуть его сырое, гнилое дыхание, попутно обучаясь у Персея как быть волхвом. Но оказалось, что служения на стене мало. Зудит в голове, хочется нацепить противогаз и ринутся на встречу опасности. Кирилл пытался сдерживаться, но на долго его не хватило и пошёл он в охотники. На волхва учится перестал. Вообще всё бросил. Дома почти не бывал. А потом родился Антон и как-то не до леса стало.
Ия поставила кружки с горячим чаем на стол. Кирилл и Антон обмакнули ватрушки в варенье и начали хамячить их с горяченьким чайком.
— А у вас как? — Спросил Кирилл. — Всё хорошо было?
— Конечно. — Ответила Ия, садясь за стол. — Девочки подарили вышивку. Я тебе её потом покажу. Очень хорошо получилось у них. Мне бы так научится.
