же всадил кулак мне под ребра и мерзким голосом прошипел:
— Делай быстро всё, что я тебе приказываю, заключённый, — он харкнул мне под ноги. — Мне глубоко наплевать, кто ты и что ты. В моей тюрьме равны все — хоть простолюдины, хоть короли.
Мне хотелось ему ответить не менее грубо, чем он обращался ко мне, но потом я подумал, что и так скорее всего с этим типом всю ночь быть провести придётся. Он и без этого найдёт причину, сделать так, чтобы мне было максимально неприятно.
Я сжал зубы покрепче, чтобы не показывать, что мне больно и выставил руки вперёд.
Разумеется, стражник надел нам меня кандалы с полной самоотдачей. Либо он не умел этого нормально делать, либо напротив прекрасно владел техникой болезненного надевания тюремных браслетов. Короче, было очень больно. И скрутил он их настолько туго, что кисти неметь начали сразу же.
— Пшёл, — стражник втащил мне еще разок под ребра.
В этот раз я уже не стерпел. Вместо того, чтобы пойти на выход, я остановился, повернулся к нему и нарисовал на своем лице максимально доходчивое немое послание: «Учти, упырь. Я запомню каждый твой удар».
— Ну, падаль, скажи в слух, что думает башка твоя тупая, — стражник растянул на лице злорадную улыбку, которая обнажила его желто-чёрные зубы. — Ну чё молчишь? Страшно? Пшёл, говорю!
— Гарад, ну ты поскромней бы, что ли, — подала голос барышня, отступая в сторону, чтобы освободить путь для меня. — Всё-таки брат капитана.
— Да мне хоть сват, — прорычал он в ответ. — Мне из-за этой падали теперь всё ночь не спать. А у меня вообще-то планы были. Пшёл!
Я получил третий удар в бок. Каким-то чудом мои ребра выдержали всё это и не сломались.
Я вышел в коридор, где меня уже ждал невидимый для всех Кареон. На его лице сияла злорадная улыбка, которую он пытался сделать такой же, как у мерзкого стража. Только вот мне казалось, что он лишь делал вид, а мысли у него совсем иные. Уж больно неестественно это выглядело. Впрочем, я мог и ошибаться, ведь демонюка сам по себе ни разу не естественный.
Меня повели по обшарпанному коридору, в котором было много других камер. Только вот все они были решётками внутрь, а не наружу. Видимо, мне достался люкс.
В одной из камер я заметил ту самую девушку, которую рядовые капитана связали и утащили.
Она зажалась в углу и была очень плоха. Вся зареванная, растрепанная, в порванном платье.
— Роооннор! — как только девушка меня увидела, она сразу вскочила и подбежала к решёткам. — Как? Ты живой?
При взгляде на неё в мою голову ворвалась такая же буря воспоминаний, как и когда я столкнулся лицом к лицу с капитаном. Только в отличии от него, я не увидел никаких детский образов, связанных с ней. Вся память о ней приходилось исключительно на взрослый возраст и многое и с того, что всплыло, было весьма интимного характера.
Исходя из увиденного, я сделал вывод, что это девушка того самого настоящего Роннора, которого больше нет. Ну или, как минимум, любовница.
— Роннор, ты же? — как только девушка прикоснулась к решеткам, мерзкий стражник сразу же выписал ей дубинкой по рукам.
Она вскрикнула от боли и слезы тут же потекли по её щекам.
— Ты вернёшься за мной?
— Он уже никуда не вернётся, — расхохотался стражник. — Забудь своего ублюдка, шлюха.
Каждое слово этого стражника повышало градус ярости во мне. И почему-то сейчас, когда он сделал больно девушке, я злился намного сильнее, чем, когда его агрессия была направлена на меня. Видимо, память тела сильно влияла на мое сознание.
Хотя сама девушка, при всех воспоминаниях о ней, не вызывала во мне особых эмоций. Во мне преобладало чувство жалости к ней. Хотелось наказать всех, кто её обидел. Но ничего сверх этого не было, кроме того, что мужики обычно испытывают к тем представительницам противоположного пола, которые им приятны.
— Мне кажется, Гарад, ты всё-таки перегибаешь, — попробовала пухлая барышня заступиться и за девушку за решёткой. — Ты думал о том, что случиться, если капитан пощадит Роннора? Что будет тогда?
— Что будет тогда? Ахахах, — Гарад остановил меня, схватив за грудки и прорычал мне прямо в лицо. — Вот пусть сам Роннор и ответит. Скажи мне, ублюдок, что ты сделаешь, если братец пощадит тебя?
Я всеми силами сдерживал накопившуюся ярость. Моя ладонь даже начала нагреваться, желая примагнитить топор, а затем пустить стражника на фарш.
Но этого делать было нельзя. По крайней мере, сейчас.
— Ну че молчишь, трус? Отвечай, — продолжал наседать стражник. — Что сделаешь?
Я посмотрел на девушку, которая уже захлёбывалась слезами, а потом, заглянув Гараду прямо в глаза, ответил всего одним словом:
— Убью.
Похоже, мой ответ прозвучал максимально убедительно, так как все, кто находился рядом, мгновенно затихли, а сам Гарад сразу же сменил злорадную ухмылку на лице граничащим с испугом недоумением.
Даже девушка перестала плакать.
— Ну все, Гарад, молись теперь. Ахахах, — заржал второй стражник, который вел меня, а всед за ним смехом залились все остальные. Даже заключённые. Даже девушка показала мимолётный улыбку.
— Заткнулись всё! — злобно зарычал Гарад и снова врезал мне под рёбра.
Я сделал вид, что ничего не почувствовал и тихо произнёс:
— Я считаю, Гарад. Это был четвёртый.
— Я вот тебе пятый!
Это был самый сильных из всех ударов стража и пришелся он прямо в живот. Я аж на время потерял возможность дышать.
Затем он толкнул меня, чтобы я двигался дальше.
Мы поднялись на пару этажей выше и остановились возле массивных деревянных дверей с замысловатой гравировкой.
Сначала внутрь зашла пухлая барышня, а затем через минуту вышла и велела заходить мне.
Стражники с барышней остались снаружи.
Я вошёл один, если не учитывать демонюку.
Это была довольно большая комната с огромными решётчатыми окнами. В центре стоял деревянный стол, на котором стояла странная лампа, чем-то напоминающая керосиновую. Но она явно таковою не была и вообще непонятно как давала свечение.
Вдоль всех стен, завешенных погано сохранившимися картинами, стояло множество стульев и кресел. У дальней стены был камин, пламя в котором прямо сейчас разжигал капитан.
Справа от камина стояла стояка для оружия на которой находился знакомый мне меч.
— Проходи, Роннор, присаживайся, — не оборачиваясь на меня, спокойно произнёс он. — Можешь пока попить воды.
Я прошел ко столу, но садиться не стал.
С опаской посмотрел на графин с водой. Только сейчас я понял, что в желудке у меня кромешная пустота.
— Вода отравлена, как
