осьминога с зубастыми щупальцами.
— Узнаешь его?
Энтони посмотрел на чудовище.
Но ничего не сказал. Он видел его впервые.
— Энтони, когда-нибудь слышал о том, что все погибшие в море, принадлежат лишь морю? Не суше. Не берегу. Не поверхности. А воде. И только воде. Только океану, только дну. Знал? Или нет?
Энтони покачал головой.
Дейна вернулась к нему и прижалась еще ближе. Ее волосы-мурены потянулись в его сторону, клацая зубами.
— Не бойся их, Энтони, они слушаются только меня и не укусят тебя без моего разрешения. Правда, я их сегодня еще не кормила. Но твое счастье — ты не корм. У тебя совсем… другая задача.
— Что вы собираетесь со мной делать? Зачем я вам дался? Что вам приказал ваш ректор?
Дейна быстро отстранилась от него. Грозный и надменный тон Энтони ее, по всей видимости, совсем не радовал.
— Может, стоит все сказать мальчишке? — поинтересовался мистер Маурисио у Дейны.
— Подожди.
Энтони не унимался:
— Почему вы это делаете? Зачем сражаетесь с нами? Это все из-за мести за Призраков Перламутра? Неужели вас так задело, что «Харон» использовал силу вашего народа для создания оружия? «Харон» сам поплатился за это! И мы продолжаем расплачиваться за их ошибки! Да, наша сторона виновна в том, что открыла портал, испытав атомную бомбу, но нам до сих пор приходится разгребать это дерьмо!
Дейна и мистер Маурисио на словах об атомной бомбе и портале странным образом многозначительно переглянулись. Энтони почувствовал, что несет какую-то чушь.
«Чего это они так посмотрели друг на друга? Что я неверно сказал?».
— Зачем вам эта война? Просите своего Лорда вернуться домой. Кроме него никому эта война не нужна! Как вы не понимаете? Разве вам самим нравится работать на таких, как декан Мунлес? Эти лаборатории. Этот Перекресток. Неужели, вам все это нравится?
Но ему никто не отвечал.
— Чего вы молчите?
Энтони злился.
— Скажите же!
Губы мистера Маурисио растеклись в гадкой улыбке.
— Скажите! — закричал Энтони.
Энтони выжидал.
Он терпел в ожидании ответа на свои вопросы.
Но ни Дейна, ни мистер Маурисио ему не ответили. Вместо этого голос подал могучий Лог:
— Он так глуп.
И мистер Маурисио начал ему поддакивать:
— Верно, Лог, милый, верно.
— Он ничего не понимает.
«Почему я ничего не понимаю? О чем они говорят? Что за чертовщина здесь творится?».
Дейна подплыла к нему вновь. Она не сводила глаз с глаз Энтони. Она кружилась рядом, обласкивая тело Энтони щупальцами.
— Не волнуйся, Энтони. Скоро ты все поймешь. Когда мы закончим работать с тобой, ты узнаешь, что же случилось на самом деле.
«На самом деле?».
— А сейчас… приглядись еще раз к тому монстру за стеклом?
Энтони посмотрел на осьминога с кружащимися вокруг него черными рыбками.
Дейна подалась ближе к Энтони и склонилась над его ухом, прошептав:
— Я лично создала это существо, которое разорвало твою Мису на кусочки…
Энтони перестал дышать.
— Это… мой персональный проект…
«Этот осьминог… он был там под водой, в тот самый день… он сдавил Мису и…».
Энтони смотрела на Дейну.
«Это все она. Миса погибла по ее вине. Это ее гадкий проект для Академии! Она испытывала его в действии…».
И Энтони испустил душераздирающий дикий вопль.
Дейна мгновенно отпрянула от него и засмеялась, слушая громогласные вопли боли и отчаяния.
А Лог и мистер Маурисио стали подтрунивать. Громила издавал басовые толчки смеха, а карлик потешался:
— Бедная Миса. Решила поплавать и развалилась. Обнимашки, обнимашки с осьминогом. Их Миса явно не любила. Осьминог ее обнял, и Миса развалилась. Бедная Миса! Решила поплавать и развалилась!
Энтони яростно дергался, вырывался, кряхтел и кричал:
— Ублюдки! Суки! Я доберусь до вас! Я вас со дна достану! Я разорву вас, твари! Я уничтожу здесь все! Подонки! Твари!
А Дейна от этого только громче засмеялась. И к общему веселью подключились студенты Академии, изучающие проекты Дейны и мистера Маурисио.
— За что?! За что вы это сделали? Почему Миса? Почему я? Твари! Что мы вам сделали? Я любил ее! Любил! Какие же вы твари! Вы все! Сдохните! Просто сдохните! К черту вас всех! Всех!
Дейна неспешной походкой направилась к Энтони. Она довольно улыбнулась, радуясь, что смогла вызвать такие бурные эмоции у пленника.
Она прильнула к Энтони и получила на это плевок в лицо. Ее улыбка сразу померкла, и в комнате воцарилась тишина.
Все молча уставились на Энтони и в ужасе наблюдали за последствиями то ошибки, которую он только что совершил.
Это произошло мгновенно.
Сперва Энтони ощутил адскую жгучую боль в животе. Она растекалась волнами по всему телу. Боль текла в его крови и достигала самых потайных мест. Она распространялась по коже, по сосудам, по нервам, текла с ликвором.
Сознание Энтони помутилось.
Весь мир для него обрушился.
Отныне в его жизни существовала лишь боль и больше ничего. Боль стала его дыханием. Боль стала его проводником к новой жизни.
Важна лишь боль и то, что он ее испытывает. Остальное навсегда лишилось смыслов.
И потом… боль ушла. Не сразу, а постепенно. Она оттекала от тех мест, до которых успела добраться. Она возвращалась тем же маршрутом, концентрируясь в центре живота, куда мгновением раньше Дейна вонзила черный нож.
Она вытащила лезвие из тела Энтони и показала ему кинжал, облитый кровью.
— Ты мой, Энтони. Пора бы тебе это запомнить. И ты будешь моим до тех пор, пока не изменишься. А взамен на перемены я обещаю тебе то, чего ты жаждешь больше всего.
Дейна демонстративно открыла рот и опустила лезвие ножа на язык.
Она обхватила кинжал губами, слизывая с него кровь Энтони.
Боль наконец окончательно отступила, и Энтони получил дар говорить вновь:
— Чего же я жажду больше всего?
Ответ Дейны прозвучал исчерпывающе:
— Миса.
«Она блефует. Это ложь. Миса мертва. Она лежит в земле».
— Все, что погибло в море, принадлежит лишь морю, Энтони. Не суше. Ты должен уяснить этот урок раз и навсегда. Поверь мне. Я это могу. Правда. Я могу вернуть тебе Мису. Ты увидишь ее. Ты сможешь трогать ее. Обнимать. Целовать. Жить с ней. Строить семью. Она вернется к тебе именно в том виде, в котором ты хочешь ее получить. Та самая, Энтони. Твоя Миса. Та самая.
— Это невозможно. Я знаю.
Но продолжила, сделав вид, что не слышала этих слов:
— А взамен ты отдашь мне часть самого себя. И эта часть будет принадлежать нам. Остальное заберет Миса.
— Часть меня?
— Да, Энтони, именно так.
— Ты предлагаешь мне расколоться? Разорваться
