на части?
Дейна с усмешкой обменялась взглядом с мистером Маурисио. Эти двое явно задумали что-то неладное.
«Они лгут мне? Или говорят правду? Если в их силах есть возможность вернуть мне Мису, то… Но как? Проклятье! Как это работает? Ее тело… мертво…».
Но слова Дейны звучали в его голове убедительнее, хотя их смысл оставался загадкой: «Все, что погибло в море, принадлежит лишь морю».
— На сколько частей я должен себя поделить? Десять? Сто? Тысячу?
— Ох, нам и одной второй будет достаточно, — ответил мистер Маурисио, — поверь.
— Нужна лишь половина тебя, Энтони. Одна будет принадлежать нам, а другая — Мисе, — объяснила Дейна.
Энтони ничего не понимал. Он не видел в этом никакого смысла.
«Чего они оба от меня добиваются?».
— И как же мне… разделить себя? Что для это требуется?
— О, Энтони, ты же понимаешь, что разделение тебя на две части — это, своего рода, некая… поломка.
— «Поломка»?
— Да, а потому мне придется… сломать тебя, Энтони.
Сначала он хотел спросить: «Чем же?». Но потом Дейна показала ему нож, причиняющий неимоверные страдания, и ответ нашелся сам собой.
— Долго это будет продолжаться?
— Зависит от тебя и твоей… податливости. Ты уже знаешь, что случится, если я проткну тебя этим ножом. Его мне дал сам Лорд Сеера. Честно говоря, я понятия не имею, где он его взял. Поговаривают, что он достался ему от самой Верховной Матери.
Энтони почувствовал, что у него наконец появилась возможность узнать о ней.
— Кто она? — он воспользовался моментом сразу же.
Дейна не отвечала. Она словно не услышала вопроса.
— Скажите. Я же согласился на ваши условия. Я готов разделиться, но ответьте же на вопрос: кто такая Верховная Матерь?
Ответ Дейны заставил себя ждать какое-то время.
— Ты все узнаешь, Энтони, когда придет время. Вернее, лишь одна твоя часть узнает правду.
Дейна присела. Она задрала крапивную рубашку, оголив живот Энтони. Она наклонилась и коснулась губами того места, где оставила совсем недавно порез ножом.
Энтони чувствовал, как Дейна начинает покусывать его за рану, отсасывая его кровь.
Когда ее лицо снова появилось перед ним, ее губы испачкались в его крови.
— Ты готов, Энтони? Готов вернуть свою Мису?
— Я делаю это только ради нее.
— Вот и правильно. Большего нам и не надо.
Дейна поднесла черное лезвие к его лицу и коснулась кинжалом щеки.
— Очень скоро вы наконец воссоединитесь. Я даю слово, Энтони. Я не собираюсь лгать тебе. Вот увидишь, у нас все получится. От тебя требуется только одно…
Она провела кончиком кинжала по его коже вниз и остановилась на уровне ключицы.
— Что же?
Дейна надавила на кожу кинжалом сильнее. Еще одно легкое касание — случится порез.
Дейна наклонилась к его лицу. Ее губы почти касались его губ, когда она ответила:
— Принять течение боли…
И вонзила кинжал в его тело.
Меня вытолкали в сад.
Я упала на дорожку, усыпанную галькой. К счастью, потоки воды смягчили падение, и я не ударилась.
Прямо передо мной возник декан Милантэ Мунлес — получеловек-полузмей, — держа в руках мой меч-семиотик.
— Повтори свое имя.
Я уже говорила этому ублюдку свое имя! Что у него с памятью?
— Куда вы забрали Энтони? — вырвалось у меня. — Что вы с ним сделали?
Поднявшись на колени, я захотела наброситься на него, но вдруг — на меня уставился кончик сверкающего меча. Мунлес направил семиотик под подбородок.
— Хватит. Лгать. Мне.
— В чем? В чем я тебе солгала? Мне важно только одно — мои друзья. Где Скальд? Энтони? Ответь! Я должна знать. Иначе ничего больше не скажу.
Кажется, мое сопротивление получило свои плоды. Испугавшись, что я перестану отвечать на вопросы, Милантэ пошел мне навстречу:
— Твой друг с забинтованными руками сбежал. Нам не удалось его найти. Скорее всего он уже успел всплыть на поверхность. Энтони у нас в руках. Он в Перекрестках. Им займется Омут по личному распоряжению Лорда Сееры.
— Что с ним сделают? Что вы задумали? Не трогайте его!
— Успокойся. Он останется в живых. Советую тебе сейчас переживать не о других, а о себе.
О себе?
В чем они хотят меня уличить?
Что им от меня надо?
— Давай еще раз. Как тебя зовут?
— Айседора Блейс.
— Блейс… Ты точно в этом уверена?
— Конечно, идиот! Неужели, я свое имя не знаю?
Милантэ выгнул складку над глазницей, служившей чем-то на подобии брови.
— Как звали твою мать? — его новый вопрос.
— А это тут причем?
— Отвечай.
Кончик меча приблизился к коже.
— Елена Блейс. Доволен?
Нет, по его виду он очень недоволен.
Мунлес наклонился ближе ко мне и присмотрелся к лицу, словно пытался в нем что-то увидеть или разглядеть.
— Лорд Сеера выведет тебя на чистую воду. Предоставлю ему возможность самому разгадать эту загадку.
— Загадку? О чем ты? Причем здесь моя мать? Она пропала много лет назад! Какого черта…
— Пропала?
Я чуть язык не сглотнула. Отчего его взгляд говорит, что он уверен в обратном?
— Почему ты так смотришь на меня?
Но Милантэ больше ничего не сказал и не спросил, ни про мое прошлое, ни про моих родителей.
Он опустил меч и велел ждать:
— Лорд Сеера прибудет сюда с минуты на минуту. Будь послушной девочкой и ничего не сломай в его покоях.
— Покоях?
Но декан небрежно бросил в мою сторону незначительный взгляд и ушел прочь, скрывшись за спиной.
Я услышала, как сзади закрылись двери. Оставшись одна, я поднялась на ноги и осмотрелась: подумать только — подводный сад! Удивительные разноцветные кораллы, вьющиеся леса водорослей, чудные растения, напоминающие грибы. Подводные лианы и даже деревья.
Продвигаясь по тропинке вперед, я все больше удивлялась окружающей красоте. Надо признать, у этого Лорда Сееры есть чувство прекрасного. И мне бы здесь понравилось еще больше, если бы я не была пленницей.
Вокруг плавали стайки морских коньков и чудных маленьких рыбок. Крошечные скаты и малютки-медузы. Как птицы и бабочки, они порхали в саду.
Но птицы поют. А листва в обычных садах шуршит на ветру. Здесь же, под водой, все тихо. Слишком тихо и спокойно.
Пройдя еще немного вперед, я вышла на просторную круглую площадку. Здесь возвышались стеклянные колонны, уходящие ввысь и исчезающие в зарослях водорослей. Металлический стол, заставленный стеклянными книгами. И портрет… картина, составленная из множества мелких разноцветных камешков. Настоящее произведение искусства. А рамка украшена жемчугом.
Картина изображала женщину с младенцем на руках. И вокруг матери, над головой, вырисовывался черный нимб. Лицо ее
