«Кто же так людей водит в горах, придурок?» – мысленно обратился Саша к Ибрагимову.
– Игорь!..
– Да, командир!
– Они сейчас притормозят. Им нужно оттащить раненых. Оставь мне магазины и начинай спуск!
– Так еще не вечер!
– До вечера нам тут не продержаться, если даже прилетят «вертушки», доверху набитые честными людьми! У нас был уговор, выполняй обещание!..
– Хорошо! Но пять минут еще разреши?
Все это было очень похоже на поведение школьника, которого родители отправляли спать, а он хотел досмотреть фильм.
Стольников усмехнулся и крикнул:
– Только пять! Я смотрю на часы!..
Конечно, майор не рассчитывал, что им удастся уйти. Он хотел только одного – спасти группу. Упрись Саша тогда со своим приказом, и бойцы вовсе отказались бы уходить. Жулин высказал общее мнение. Одиннадцать лет никто не посмел бы и рта открыть, сказать хоть слово против. Но сейчас это были другие люди. По-прежнему преданные, но очень повзрослевшие. Их теперешняя задача сильно отличалась от тех, что ставились Зубовым. Генерала больше нет. Ждан превратил его в потерянного. Стольников оставил при себе Маслова, но был уверен в том, что сможет сплавить его под любым предлогом. Уговаривать одного не так трудно, как шестерых.
Майор вспомнил, что случилось тогда, в конце девяностых, с двумя приятелями, один из которых, Коростылев, был его другом. О тех событиях в ущелье Саша знал со слов пленных боевиков.
Училища они заканчивали разные и до встречи в Бамуте ни разу не виделись. Сашка Коростылев приехал из Коломны и командовал батареей «Града». Витька Четвериков прибыл из Омска. Они не встретились бы, если бы хозяйственники своевременно привозили на заставы хотя бы воду. Но с этим творился самый настоящий бардак. Старшина уехал во Владикавказ, хотел фурункул вырезать – и нет ни попить, ни поесть. Лейтенант не перекусит – хрен с ним, ничего страшного. Но на заставе девятнадцать бойцов сидят. Нет, они не плачут, но жрать-то им надо подать. Иначе непорядок получается. Солдаты тоже могли бы потерпеть, но какой ты к черту командир взвода, если своих людей накормить не можешь?
Так нарушаются приказы, а офицеры завоевывают уважение подчиненных. Витька сажал на броню пятерых старослужащих и отправлялся в Бамут. Пока бойцы с автоматами по сторонам смотрели, он покупал у туземцев воду, хлеб, консервы, сигареты. Себе бутылочку коньяка – обязательно. Тоска по невесте парня съедала так, что хоть волком вой. Свихнуться можно от подобных мыслей. Ждать-то она, разумеется, обещала, но кто ж поверит, точнее сказать – проверит?! Два месяца уже писем нет. Хотя почта здесь та еще, совсем неважная, культурно говоря.
В тот день он въехал в Бамут и, ловя бесовски злые взгляды местных, именуемых мирными жителями, свернул на рынок. А там, мать пресвятая богородица!..
Десятка три чеченцев волокли куда-то лейтенанта в разорванной форме, сыпали ему оплеухи, а он, черт возьми – как приятно в такой-то ситуации! – отвечал им тем же. Посреди площади стояла и ревела какая-то девка из местных. Все это закончилось бы очень плохо, но Витька со своими головорезами спрыгнул и стал палить.
Проели тему. Оказывается, какой-то джигит девчонку ногой ударил. Поруганная она была, а потому ничья, просто падалица. Бей кто хочет. А Сашке такая картина не по душе пришлась. Он врезал туземцу в челюсть, и налетело воронье со всех сторон. Если бы не совершенно нереальное появление бронетранспортера, на котором сидели шестеро сизых орлов бригады внутренних войск, то недосчиталась бы артиллерия одного славного канонира.
Офицеры познакомились. Бутылка пригодилась. Потом пошла в ход и вторая. Не одну же взяли, а пять. Чтобы два раза не бегать.
А потом и началось. Куда бы ни перемещалась Витькина бригада, но в десяти километрах за ней, как на канате, обязательно тащилась Сашкина батарея. Сперва пушкари раздолбают «зеленку», потом туда по свежей пашне заходят бойцы внутренних войск. Хотя ничего странного. Тактика. Полгода они таскались один за другим и все это время с нарочными отправляли друг другу письма.
«Привет, братишка!
Знаешь, а ведь меня ждет в Москве девчонка Кристина. Через шесть месяцев, бог даст, приеду и поженимся».
«Ну ты даешь!.. И у меня Кристина, тоже в Москве. Хотя их там сам знаешь сколько. Я, скорее всего, тоже женюсь, Саня. Надо же когда-то!..»
«А твоя Кристина где живет?»
«В Малом Факельном».
«Вот же странное дело. И моя там же. А фамилия-то у твоей как?..»
«Белова».
Через неделю Сашка выцепил попутку и был у Витьки.
Он вынул из кармана фото и спросил:
– Она?
– Она…
Пили долго, свирепо и молча.
Ближе к полуночи разговор разошелся, спираль распрямилась. Один познакомился с девушкой в отпуске, в Москве, перед самым отъездом в Чечню, второй в Коломне, куда она приезжала к тетке.
– Я вот что думаю, – одурев от водки, сказал Сашка. – Должок у меня перед тобой, братишка. Однако не та тема, чтобы его возвращать. Давай напишем ей, пусть определится. Она тебе писала до февраля, а мне с этого же месяца начала. Бывает такое. Один черт знает, что на душе у них, у этих девчонок.
– У тебя с ней что-то было?
– Ни разу. Слово офицера. А у тебя?
– Очень на то же похоже. Одна переписка.
– Сейчас же напиши, прямо здесь. И я сяду. Чтобы письма вместе пришли.
Сели, написали.
– Отправишь?
Пили долго, молча. Так же тихо попрощались, ударив по рукам.
Через четыре дня Витька оказался в окружении. Он и девятнадцать его пацанов как пробкой заткнули ущелье под Алхазуровом. Люди Басаева малость поторопились. Им бы дать взводу выйти из ущелья, но кому-то показалось, что бить русских лучше там. Чеченцы ударили и получили кость в горло. Дальше – никак. Двадцать русских засели за камнями и держались так, что хоть волком вой.
Минуло восемь часов, Витька устал разговаривать с командирами по рации. В ущелье туман, «вертушкам» не пробраться. На бронетранспортерах подкреплению в такую погоду никак нельзя идти. Это верная погибель.
Их оставалось пятеро, когда люди Басаева опять наскочили. Через две минуты боевики отошли. Трое из них остались на ножах пацанов. В дыму все перемешалось. Трупы лежали один на другом, поди-ка посчитай. После той рукопашной остались Витька да Мишка, ротный пулеметчик.
– Ты вот что!.. – скрипя зубами и срывая с перевязочного пакета клеенку, сказал ему Витька. – Поскольку «вертушкам» не пройти, беги-ка ты в часть, солдат, и скажи, мать их, что, если они подмогу не пришлют, я за себя не ручаюсь. А пулемет-то ты мне оставь, он тебе ни к чему.
Какая разница, один или двое? Мишка у матери без отца вырос, того на заводе воротами придавило. А у матери помимо Мишки еще один есть – Митя, калека-даун. С ума же сойдет тетка.
