Я… Я всё вспомнил. И сейчас, без гнёта сознания Хозяина, я ощущаю себя трусом. Идиотом. Как я мог позволить?!.. Лучше бы я умер!
– Погоди-ка, Саллах. Что ты имел в виду, говоря, что теперь ты – «без гнёта сознания Хозяина»?
– А то и имел. Хозяин… Его мысли я слышал и чувствовал. Всегда. Постоянно.
Верно: когда меня привели к нему в пещеру, я ещё был человеком. Но потом… Как же это случилось… Вот, вспомнил: Его голос, а затем и его мысли, его сознание словно вторглось в мой мозг! Оно грохотало, подобно водопаду, забивая и заглушая того, прежнего, меня, и скоро я себя слышать вообще перестал, и слышал только Хозяина! И я перестал и ощущать себя – как человека. А лишь как слугу! Покорного и принадлежащего лишь Хозяину. Уже не было того, прежнего, меня! А был только раб, чувствующий… Нет, не так: слышащий, что Хозяин хочет и приказывает!
– А как? Как ты слышал его приказы?
– Я… Слышал их здесь! – Саллах показал одним из когтей себе на череп. – Он говорил со мной. Наверное, он и с остальными слугами-рабами так говорит. Потому что голос его я слышал только вначале, когда он приказал мне встать на колени, и… И слушать внимательно то, что он мне будет говорить. И после этого я что-то выпил… Ты прав – какого-то зелья из стеклянной бутылки. Всего две капли. Он приказал проглотить их… Но…
Но этого, этих двух капелек, хватило, чтоб моё тело изменилось до неузнаваемости! – Саллах снова посмотрел на свои лапы, и снова потрогал одной из них свою ящеровидную морду, – Нет! Это не я! Проклятье на его голову! Что же мне теперь делать?!
– Не знаю. Но… Ты ничего не слышал о противоядии? Или, может, кого-нибудь маг превращал при тебе обратно – из ящера в человека?
– Нет. Не слышал. И не видел. Точно – нет. Такое я бы запомнил даже будучи монстром. Крокодилоподобным уродом. Рабом… Так что же мне теперь делать, незнакомец? Как жить? И…
Кто ты?
– Как тебе жить, Саллах, я не знаю. Нет, я правда – не знаю. Потому что если нет противоядия, остаётся надеяться только на то, что если убить твоего Хозяина, его чёрное колдовство исчезнет, и ты превратишься обратно в человека.
А меня зовут Конан-киммериец.
– Конан-киммериец. Надо же. Всегда мечтал посмотреть на тебя. У нас в Порбессии о тебе ходят легенды. Что ты никого не боишься: ни монстров, ни людей, ни колдунов. Чем я могу помочь тебе, Конан? Ты ведь идёшь в логово мага, чтоб убить его?
– Да. Потому что обычно это – единственно надёжный способ спасти тех, кого такая сволочь захватила в плен. Или сделала слугой. Рабом. А помочь ты мне можешь…
Информацией.
Сможешь сейчас рассказать всё, что помнишь о маге, его привычках, его распорядке дня, и о том, как устроена пещера логова?
Почти полчаса Саллах добросовестно рассказывал всё, что мог вспомнить.
При этом он, конечно, сбивался и часто повторялся – сознание, по его словам, всё ещё мутилось. Но выяснить Конану удалось, как поняла Резеда, всё, что он хотел: про расположение казарм, огромных залов для получения приказов, холодных пещер, где хранились трупы, личные покои самого колдуна, кухня, склады с оружием, кладовки с зерном, овощами, и другой пищей…
В конце Саллах спросил:
– Конан. Скажи мне честно. Как ты сам-то считаешь: есть у меня шанс?
– Смотря на что ты надеешься, Саллах.
– Я… Хотел бы надеяться вернуться снова в своё, человеческое, тело.
– Насчёт этого должен тебя огорчить, Саллах. Я считаю, что вернуть прежнее тело ни тебе, ни кому-либо ещё из слуг, обращённых в ящеров, не удастся. А вот сохранить жизнь…
Это возможно. Но…
– Но я останусь как сейчас – без ног?
– Да. – Конан говорил коротко и безжалостно. – У тебя перерублено туловище. Оно – не нога или рука. Нет части позвоночника. Скорее всего ничего не восстановится.
– И… Кому я такой калека буду нужен?
– Это не тот вопрос. Вопрос в том, что даже такая жизнь, жизнь инвалида – в сто тысяч раз лучше, чем жизнь на всём готовом, без забот и душераздирающих терзаний и рассуждений, с мгновенно восстанавливающимися конечностями, но – в рабстве!
– Хм-м… Тут ты, пожалуй, прав. Но…
Но если я останусь в виде ящера – меня же могут просто… Убить? Люди.
– Возможно и это. Но пока не попробуешь – не узнаешь. Так ведь?
– Так.
– А кроме того, теперь, когда ты всё вспомнил, ты же – человек! Пусть и в странном обличьи, но – человек. Помнящий. И понимающий. А не управляемый чужой злой волей и сознанием, – Конан постучал себе по виску пальцем, – раб или слуга.
– Точно! Точно.
– Ну что? Попробуешь выжить?
– Попробую, Конан… Ведь если что – прикончить-то меня всегда успеется… С такими-то средствами передвижения. – Саллах вытянул вперёд обе лапы, – Я далеко не уйду.
Конан промолчал – сказанное не нуждалось в подтверждении.
Но Саллах продолжил:
– Знаешь что, Конан? Я хотел бы подумать. Я подожду вас здесь, вон в тех кустах. Есть я могу пока и землянику. И грибы… Потому что ни мышей, ни даже лягушек мне сейчас не поймать. Да и ладно. А когда вы будете ехать обратно – я как раз и решу.
Что со мной сделать!
– Договорились, Саллах. Ну, до встречи!
– До встречи, Конан. И…
Отомсти за нас!
Логово они обнаружили через полчаса, когда на востоке уже начало сереть небо.
Собственно, Конану о приближении логова сказали приметы, отлично описанные Велемиром: вот что значит – профессионал! Могучий холм, скорее, увал, явно когда-то был складкой горного отрога, но по каким-то капризам природы ветра ли, время, или ещё какие факторы сильно потрепали скалу, превратив в холм, и теперь его склоны густо поросли лесом и кустами. Конан увидел «любимую» ежевику, смородину и малину. Всё верно: как раз их сезон. Неплохо. Если Саллах надумает попробовать выжить в лесах, у него отличные шансы. Если, конечно, не нарвётся на медведя или рысь.
Резеда как-то подозрительно долго молчала – за всё время их поездки до логова только ёрзала в седле перед Конаном, да вздыхала. Конан еле слышно сказал:
– Вон оно, логово мага. Видишь: вон за теми кустами, шагах в двухстах. Я сейчас слезу, и пойду туда. А ты бери Красавчика в повод, заходи вон в те заросли, и жди меня здесь… Ну, скажем, два часа. Это как раз рассветёт. И если я
