***
"Медицина — есть ни что иное как мерзкая ересь, посланная Тёмными, дабы совратить ваши души и отвернуть их от света. Любой, практикующий медицину, с сего дня должен быть заклеймён как еретик и сожжен на костре, ибо огонь есть врата в царство их господина" — отец Паллат в дни Чёрной Смерти.
Тишина, спокойствие, бесконечность… Это продолжалось так долго, что само время перестало существовать. Однако голос возвращался, снова и снова повторяя одни и те же слова. Каждый раз для него был первым. И в этот раз он так же удивился. Он не знал этот голос. Уже не знал. Не знал и кого он зовет.
Почему то именно сейчас он решил узнать кто был вместе с ним. Не вчера, не год назад и не завтра. Чистая случайность. Он шел во тьме на голос, не зная увидит ли он его. Благо в этом мире страх и неуверенность, казалось, не существовали вовсе. Он просто шел вперед, пока не увидел далекий, но очень яркий свет. В этот момент внутри что-то ожило. Страх и любопытство — первое, что он почувствовал за долгие годы. Свет приближался, становился все больше. Больше становился и появившийся из неоткуда страх, однако любопытство всё же возобладало. Глаза, привыкшие к тьме, разболелись и неохотно закрывались. С трудом вглядываясь в своего спутника он увидел руку. Такую же, как была и у него… Только утонченная и не такая грубая, протянутая навстречу ему. Он протянул свою, почувствовал чужое прикосновение и тепло. Их руки соединились, крепко обхватили друг друга и вместе они пошли в неизвестность.
***
"В крупных городах из самых влиятельных и уважаемых граждан сенат назначает магистрата. В селениях поменьше практикуется такое, до селе невиданное действо, как выборы" — Пешком по миру: Том 4.
За дверью послышались шаги, по полу пополз неровный свет свечи. Запах вина и лаванды просочились сквозь стены. Прямо перед самой дверью шаги стихли лишь на один тяжелый вздох. Дверь со скрипом отворилась. Даже в таком тусклом свете Кристи очень хорошо разглядела покрасневшие от слёз мамины глаза. Лица на ней не было. С огромным трудом она посмотрела на сына.
— Кристин, иди спать.
Голос еле слышен, пропадет на полуслове, переходя на хрип, но приказной тон был как всегда непоколебим. Как-будто перед тобой захлопнулась дверь, оставив за собой несказанные слова. Кристин редко слышала такой, однако услышав, никогда не перечила.
Сейчас они уже поменялись местами. Нора сидела у кровати, одной рукой держа сына за руку, второй вытирала пот со лба. Кристи стояла в дверном проёме. Что-то внутри резко перевернулось. Печаль стала необъяснимой злостью на весь мир. Она схватилась за дверь, рука сжалась, отдавшись болью в запястье. На мгновение ей показалось даже что дерево треснуло. Зубы обхватили губу, сжались до боли, во рту появился металлический привкус. По щеке прокатилась первая слеза. Она оглянулась.
Они всегда были очень близки. С самого детства вместе, понимали друг друга с полуслова. Однако Эннир был старше. Всего на год, но разница иногда казалась огромной. «Возможно то, что зовется мужеством визуально прибавляло годов, — подумала Кристи». Мужество, переходящее в глупость. У Эннира этого было в достатке, но она всегда знала: что-бы не случилось, её брат всегда поможет, встанет на её сторону, защитит.
Сейчас он лежал на кровати при смерти и помочь ему, как он всегда помогал ей, она не могла.
— Ты ведь вылечишь его, мам? — Голос девушки дрогнул. Она старалась сдерживать слёзы. Выходило плохо.
Не вопрос, а скорее надежда на желаемый ответ. Нора глянула на дочь и Кристи прочитала в её глазах то же, что видела в своих — она и сама не знает. Злость постепенно становилась отчаянием и это чувство было страшнее злости.
— Кристи, — Нора улыбнулась и её лицо будто осветило мрак вокруг, — всё будет хорошо.
***
" …кто бы мог подумать, что, по детски наивные, идеи маленького принца, над которыми мы все смеялись за общей трапезой, через несколько лет станут основой огромной империи, а те, кто смеялся, в один голос назовут его новым Пророком?" — предсмертная записка сенатора Варона.
— …всё будет хорошо, — послышался далекий, женский голос.
Во тьме не было никого. Лишь он и его спутница, однако голоса были повсюду. Разные. Сначала тихие, с трудом различимые, теперь они стали громче и с каждым шагом приближались. Со всех сторон. Отовсюду. Многие казались знакомыми, многие он слышал впервые. Вскоре он начал видеть людей или что-то на них похожее. Густой мрак не позволял полностью рассмотреть мелькавшие силуэты.
— …идеальная форма и параллельная эволюция…
Во тьме показалась девушка с яркими, огненно-рыжими волосами. Как и все лишь на миг. Вскоре прямо на пути начали появляться черепа. Безымянные, большие и маленькие. Они беззвучно рассыпались под ногами в чёрный дым, сливаясь с окружающей мглой.
— Он умирает?
— Можно и так сказать.
— Тогда сделай что-нибудь!
Он готов был поклясться, что видел дракона. Огромное, чешуйчатое существо пролетело прямо над ними. Тяжелый звук взмаха его массивных крыльев покрыл собой звон. Далекий и близкий. Прерывистый. Свист ветра иногда бил по ушам. Послышались крики боли. Вокруг шел бой. Мертвые тела падали перед ногами один за другим и, подобно черепам, разлетались дымом. Изредка во тьме он видел, что происходит. Блеск стали, мчащиеся стрелы и вздымающихся коней. И его… Тёмную фигуру, которая преследовала его уже очень давно. Красные глаза, разгоняющие тьму этого мира вокруг себя, всегда смотрели ровно на него. Провожали и ждали.
— Слишком долго — он должен быть мёртв.
Шум битвы поутих и вскоре остался позади лишь воспоминанием. Оглянувшись назад, он мельком увидел рыцаря в белых, сияющих доспехах. Руки он держал на верхушке рукояти воткнутого в землю меча. Перед ним, на одном колене, склонив голову, стояла девушка. Со спины лица было не разглядеть, лишь длинные каштановые волосы и серебристую змею, медленно окутывающую её.
***
"Сенат избирается из народа и народ представляет" — каменная скрижаль в Мраморном Зале.
Уснуть она не могла, сколько бы не пыталась. В голову вечно лезли разные мысли. Что было и что может быть. Чего никогда не будет, но они, как на зло, лезли вместе с остальными, сгоняя сонливость. В последний раз с ней было такое, когда Ники при всех обсмеяла её за отсутствующие передние зубы. Какая разница, казалось бы сейчас, ведь у детей выпадают зубы и заново вырастают, однако тогда она чувствовала себя униженной перед всеми девочками, а все несказанные слова всю ночь преследовали её, не давая спать.
Скрипнули петли входной двери и Кристин, в очередной раз, невольно открыла глаза. Тяжелые шаги пронеслись мимо её комнатушки. Она вскочила с кровати, быстро накинула тунику и осторожно выглянула в коридор. Убедившись, что никого нет, она тихо, на сколько получалось по скрипучему дереву, пошла по-над стенкой до следующей двери.
— Как он? — Послышался суровый отцовский голос.
— Плохо… — очень тихо ответила мать, — наверно плохо. Если бы я хоть что-то знала…
— Не вини себя ни в чем! Мы ничего не можем.
— Ты не нашел его?
— Нашел.
— И где он?! — В голосе мамы появилось раздражение.
— Ушел. Сказал что мы должны быть готовы. Он вернется через несколько дней.
— Значит всё? — Раздражение внезапно сменилось отчаяньем. — Это конец?
— Ему не место среди людей. Мы дали всё, что могли.
— Мы знали всё, — голос мамы срывался, переходя в плачь, — знали, но я не могу. Он наш сын…
— И должен быть в безопасности от мира и самого себя. Этого мы не сможем дать ему. Пора отпустить.
