— нет. Когда я заговорил, то не почувствовал ни чувства правоты, ни уверенности, охватившей моё тело. Моё имя — это инструмент и не более того: идентификатор, исходная база, которую можно использовать, когда удобно и отбрасывать, когда нет.
С другой стороны, моё имя обрело силу, не так ли? Но это сила, предоставленная ему как моими собственными действиями, так и тем, как оно было использовано в качестве инструмента другими. Само по себе, это лишь слоги. Как и во всех подобных понятиях, значение, которое они имеют — это лишь то, что мы им придаем.
Однако я ничего не знал об этом, когда сидел в первые минуты своего осознания. Я знал, что обдувающий меня ветер был намного градусов ниже точки замерзания воды, и почувствовал вкус искусственных загрязнений в нём. И когда я посмотрел вверх, то смог, даже в темноте, различить слабые цветные сигнатуры химических веществ, пронизывающих облака надо мной. Справа от меня виднелись горы, высокие и суровые, их вершины терялись в облаках, но также я знал, что плато, на котором я сижу, находится достаточно высоко. Я ощущал разреженность воздуха. Я не знал, как смог понять эти вещи, по каким критериям их измерил и как это знание пришло ко мне. Я лишь знал, что это истина.
Еще одной неоспоримой истиной было то, что я мог видеть огни, приближающиеся с севера.
Я понял это, как только увидел их, хотя, опять же, не мог толком объяснить, как. Я понял, что огни находятся к северу от меня, а горы к югу. Я также впервые в жизни осознал угрозу. Я не знал цели этих огней, но понимал, что те, кто их контролирует, могут быть враждебны и поэтому я оценил ситуацию.
Я сидел рядом с куском разрушенного металла, который, казалось, подвергся воздействию разрушительной силы. На загадочном устройстве мигало ещё несколько лампочек, но сама вещь была серьёзно повреждена и не подлежала ремонту. На самом деле я мог сказать, что оно было далеко не целым, что примерно половина материала, необходимого для формирования его первоначальной формы, отсутствовала. Земля вокруг была распахана, словно эта штука упала с высоты.
Значит она прилетела с неба, принеся меня с собой и рухнула вниз. Или само падение, или удар, а может и то и другое привлекли их внимание. Те, кто приближался, намеревались либо помочь, либо по мародерствовать.
Я был мелким и юным. Я опознал то, что лежало рядом со мной, как остатки того, что окружало меня в смутных, сменяющихся воспоминаниях, которые были единственным, что осталось у меня от моей прежней жизни. По-видимому, я находился внутри не просто так, и тот факт, что я был здесь, на открытом месте, с разрушенными обломками рядом со мной, говорил о том, что я ещё не был готов для того, чтобы находиться снаружи. Я мог быть уязвимым.
Я поднялся на ноги и моё тело повиновалось мне, как я того и хотел. Я огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, но мои возможности были ограничены. В грязи не лежало крупных камней, а разрушенный металл не разорвался и не разломился на пригодные для использования куски. Осматривая его, я заметил знак: два ряда пересекающихся линий, «ХХ». В то время, это ничего для меня не значило, поэтому я не стал заострять на них внимание.
Огни уже приближались ко мне, и сквозь шум ветра я слышал механический рёв двигателей. Нескольких. Пора было покидать это место. Я мог наблюдать за ними издалека, и показаться в случае, если решил бы, что эти пришельцы не враждебны.
Я выбрался из борозды, пропаханной в земле при моём появлении, и, пригнувшись, направился к ближайшему небольшому возвышению. Я взобрался на него на животе, повернулся, вжавшись в пыль, и посмотрел туда, где осознал себя.
С грохотом появились две гусеничные машины: большие и тяжёлые, похожие друг на друга, но не идентичные, с краской, выцветшей в одних местах, и поврежденной в других. Я опознал следы, оставленные песчаными бурями, ржавчину и отметины от попадания баллистического оружия.
Двери открылись и темноту прорезал свет. Девять фигур выгрузились из транспортов: двуногие, похожие на меня, но я сразу понял, что они не одного со мной вида. Их движения были медленными и неуклюжими, и они были закутаны в одежду, защищающую от холода, и, возможно, других экологических опасностей. Каждый из них носил защитные очки и маски, которые, по-видимому, были предназначены для облегчения дыхания. Я сделал экспериментальный вдох, впервые сознательно сосредоточившись на нем, но, хотя я и ощутил в воздухе горечь, это не доставило мне никаких проблем.
Каждая из фигур также держала оружие. Оно выглядело грубо, стреляло пулями и было похоже на то, что висело на их транспортах. Я еще не проверил крепость своего тело или способность к восстановлению, поэтому оставался настороже. Также я отметил про себя, что инстинктивно понял назначение этих предметов, а также представляемую ими угрозу, и, оставаясь вне поля зрения прибывших, наблюдал за их перемещениями и определял углы, под которыми кто-то мог ко мне приблизиться. Мои глаза следили за происходящим, а мозг анализировал: подойти с северо-запада, использовать первую машину в качестве прикрытия, обойти её спереди и схватить сзади ближайшего. Вытащить из-за пояса нож, перерезать позвоночник, толкнуть в соседа, бросить нож в ту, которая слегка прихрамывала, схватить оружие соседнего…
Именно в эти мгновения, на этом высоком плато, я впервые начал понимать цель, ради которой был создан.
— Во имя всех дьяволов, что это? — спросил один из них, склонившись над обломками. Я сомневаюсь, что кто-то из его спутников мог услышать эти слова, так как они находились от него довольно далеко, но я смог понять все, что было сказано, даже со своего укрытия.
— Похоже на Имперскую технику, — ответила хромая, осторожно протягивая руку. Однако до металла она так и не дотронулась, а посмотрела на горы на юге, словно ожидая, что сейчас последует какое-то наказание.
— Давно ты стала экспертом по Имперским технологиям? — фыркнул первый.
— Ты когда-нибудь видел что-либо подобное? — спросила вторая. — Я не узнаю ни одну из этих частей.
