— Если что-то Имперское упало с неба и разбилось, то они придут, чтобы забрать это, — вмешался третий, едва скрывая нервозность в голосе. — Либо мы забираем это и валим отсюда, либо просто валим. Но здесь нас быть не должно.
— Если бы эта штука была для них настолько важна, они бы не позволили ей здесь разбиться, — парировал первый. Но даже он посмотрел в сторону гор. Однако его слова меня озадачили. Почему тогда я оказался здесь?
— Не знаю, — неуверенно протянула вторая, выпрямляясь и отступая от обломков. — Я считаю, что это слишком рискованно.
— Мы сейчас смотрим на целое состояние! — настаивал первый.
— Да ну? — вторая повернулась к нему. — Как мы сможем забрать это и продать, если даже не знаем, что это за барахло? Мы просто нарисуем себе на спинах мишень для тех людей, которые будут искать пропавшую технику.
До меня донесся какой-то звук. Он был пронзительным, в нем слышался отголосок силы.
— Я не оставлю это здесь. Затаскиваем обломки в вездеход, — сказал первый, подняв своё оружие.
Звук нарастал. Он был уже не просто пронзительным, а оглушительным. Я посмотрел вверх, но не смог ничего разглядеть сквозь облака. Неужели они действительно ничего не слышат?
— Ты мне не командир, Аберат, — ответила вторая и, хотя её оружие не было нацелено на первого, оно сместилось в его сторону. — Я не…
— Эй, вы слышите? — спросил третий, наконец подняв голову. Остальные полдюжины фигур, собравшиеся вокруг, очевидно ожидая, пока их лидеры примут решение, тоже подняли головы. Некоторые вскинули оружие.
Облака разошлись и появилась золотая молния.
Мои глаза и мозг какое-то мгновение пытались понять, что именно я вижу. Затем мне удалось опознать его: летательный аппарат, демонстративно украшенный таким образом, чтобы подчеркнуть роскошь и царственность и отвлечь внимание от разрушительной силы, которую он в себе таил. Я заметил оружейные отсеки и подвешенные в них крупнокалиберные пушки, намного превосходящие те, которые сжимали падальщики. Но не они привлекли моё внимание.
Оно устремилось к по-отечески сияющей золотой фигуре, которая выскочила из корабля и приземлилась на землю.
У падальщиков не было ни шанса. Один из них, чей примитивный мозг среагировал на угрозу, нажал на спусковой крючок оружия и сделал несколько безобидных выстрелов вслепую в небо. Остальные просто неподвижно стояли. Их лица были скрыты, но их обмякшие конечности указывали на мощную смесь ужаса и благоговения, что держала их на месте.
Светящаяся фигура приземлилась, гигант по сравнению с ними, и я почувствовал волну силы, которая разошлась от него. Все падальщики упали, словно марионетки у которых разом перерезали нитки.
Великан посмотрел на меня и заговорил голосом, который я слышал не только ушами, но и разумом.
— Выходи, сын мой.
Я мог бы сопротивляться. Мог бы отказать. На это потребовалась бы вся моя воля, но я смог бы это сделать. Однако у меня не было никакого желания, потому что я узнал эту фигуру из моих смутных, затуманенных воспоминаниях о прошлом. Её присутствие заполнило пустоту во мне, которую я до этого момента не осознавал.
Я встал и пошел по пыли туда где стояла светящаяся фигура.
— Я думал, что всех вас потерял, — произнес он удивленно. — И вот теперь, спустя столько времени, я нахожу тебя здесь, у порога моего дома. Позволь мне взглянуть на тебя.
Он опустился на колени и протянул ко мне руку.
Я позволил себя осмотреть. Не знаю, каким словом еще это описать. Моя голова поворачивалась то в одну, то в другую сторону, и в какой-то момент я понял, что меня изучают не только визуально. Гораздо тщательнее. Во мне росло ноющее чувство, что со мной что-то не так, что я каким-то образом пострадал.
— Все… как и должно быть? — спросил я.
Последовала короткая заминка, прежде чем голос ответил, но когда он заговорил, то звучал уверенно, спокойно и непоколебимо.
— Да. Да, всё так.
Мне следовало успокоится, но я не мог. Теперь, думая об этом, я понимаю, что не все было так, как должно быть. Чего-то не хватало, чего-то, что я не мог выразить словами. Я не был цельным. В какой-то момент у меня что-то отняли.
— Жаль этих людей, — сказал светящейся гигант, глядя на обмякшие тела падальщиков вокруг нас. — Но им нельзя было позволить рассказать о том, что они обнаружили здесь, даже если они тебя и не видели. Теперь ты всё, что у меня осталось. Никто о тебе не должен знать.
— Но кто я? — набравшись смелости, спросил я. — И кто ты?
— Я Император, — ответил великан теплым голосом. — Я твой отец. Что касается того, кто ты… Ты мой сын. Ты знаешь, как тебя зовут?
Я посмотрел на него, вглядываясь в сияние.
— Я Альфарий.
Хорус был первым из примархов, которого отыскали; его нашли на Хтонии, всего через три года после начала Великого Крестового Похода. Все записи говорят об этом.
И все они лгут.
Или, скорее, будет справедливее сказать, записи отражают то, что считали истиной те, кто их составлял. Неужели вы думаете, что мой отец, Император, потерявший свои величайшие творения из-за коварства своих врагов, стал бы праздновать повторное открытие первого так громогласно и так торжественно? Это означало бы ещё раз спровоцировать нападение, и мой отец мог потерять единственного примарха, которого ему суждено было найти — на этот раз навсегда.
Нет, мой отец был гораздо хитрее. Со мной повезло, я был единственным остатком его великой работы, вырванной из пасти неудачи. Хорус стал первым признаком того, что многие из нас всё ещё могут жить в глуши галактики и поэтому известие о существовании кого-то до Хоруса могло бы поставить его жизнь под угрозу. Он стал центром сплочения, славной надеждой расцветающего Империума: по-видимому, первым из сынов Императора, кого удалось найти и ему было суждено стать величайшем и умнейшим из
