В кострах полыхала сломанная мебель, собранная в служебных помещениях. Беженцев немного, всего сорок человек, в основном, женщины, дети и старики. Все, что осталось от некогда многочисленного населения благополучного Холодногорского форта № 4, защищенного от опасных районов города непроходимыми наплывами застывшего бетона, расплавившегося, когда на стратегически важный промышленный город посыпались термические бомбы. Неизвестная болезнь выкосила маленькое поселение за коротких три месяца. С каждым днем трупов становилось все больше. Мертвые тела выбрасывали за стены форта, где пировали сбежавшиеся со всей округи вечно голодные твари. Твари хотели новой еды. Еда находилась рядом. Они чувствовали ее. И тогда случился прорыв. Отбиться удалось слишком высокой ценой: форт пришлось покинуть. Преследуемые по пятам мутантами, оставшиеся в живых бежали в метро. Сунуться следом опасные твари не рискнули, ибо то была чужая охотничья территория. Теперь беженцы в тягостном молчании ожидали на Южном Вокзале, пока в туннелях, ведущих к Центральному Рынку, перестанет бушевать черная буря. Они рассчитывали добраться до станции Советская и попросить убежища в одном из фортов «Торговой Конфедерации». Глупая надежда, но другой не было. Шансы выжить под землей по сравнению с поверхностью равнялись нулю. Однако путь назад был безвозвратно отрезан. Два из трех выходов со станции Южный Вокзал намертво завалены обломками обрушившихся зданий Управления Южной Железной Дороги и Главного городского почтамта. Третий выход, который вел непосредственно вовнутрь вокзала, часто использовали сталкеры, чтобы срезать дорогу и благополучно обойти опасные места на поверхности. По слухам, там ветвился настоящий лабиринт, состоящий из обрушившихся обломков, и только обладая подробной картой можно проникнуть снаружи вниз.
Данька, удобно расположившийся на толстом гитарном кофре, выжидающе уставился на отца.
— Что? — Карел удивленно посмотрел на сына.
— Пап, давай начнем перечитывать книгу…
— Какую книгу?
— Мою любимую, ту, что ты купил когда-то у большого страшного дядьки в черном шлеме.
— Ах, эту… нам повезло, что мы успели ее захватить…
Мужчина полез за пазуху кожаного плаща, обшитого металлическими бляхами, извлекая на свет костра обтрепанную книгу без обложки, купленную несколько лет назад за два патрона калибра 7.62 у вернувшегося из дальнего рейда сталкера.
— Ну, пап, давай же, читай… — все не унимался Данька.
Карел перевел взгляд на темный зев ближайшего туннеля. Черные переливающиеся сгустки длинными жадными языками лизали покрытые инеем рельсы, но что-то не пускало их дальше на станцию, и тогда сгустки, нервно сокращаясь, уныло втягивались обратно. Тот, кто попадал под удар этой стихийно возникающей в разных местах метро дряни, лишался рассудка.
— Хорошо, — согласился отец. — Но с другой стороны, ты бы и сам мог почитать, ты ведь хорошо умеешь…
— Я люблю, когда читаешь ты…
Карел сдался и, перевернув первую страницу, быстро пробежал глазами мелкий текст. Он не зря когда-то потратил патроны. Книга оказалась фантастическим вестерном, а что еще нужно сидевшему рядом с горящими глазами мальчишке?
Прочистив горло, мужчина лукаво подмигнул сыну:
— Мы ведь ее уже пятый раз читаем.
— Все равно хочу еще.
— Да ты ее, пожалуй, уже наизусть выучил…
— Читай же скорее…
И Карел начал читать.
Старый Чед Макнейли был опытным шерифом, как-никак, разменял шестой десяток. По меркам того лихого времени — настоящий долгожитель. Дуракам, как известно, везет, но Макнейли далеко не дурак, и пресловутое везение тут ни при чем. Просто шериф обладал потрясающим чутьем на всякого рода неприятности. Ну, и, кроме того, отлично стрелял, благодаря чему и дотянул до столь впечатляющего на Диком Западе возраста.
Да, конечно, он не всегда носил на груди пятиконечную звезду человека закона, но десять лет на почетной должности тоже не малый срок. Много людей за это время сошло в глубокие могилы по вине бескомпромиссного шерифа, и все они уже ждали его у черной реки забвения Коцит, чтобы крепко вцепиться в глотку, когда и он, старый Чед Макнейли, неизбежно спустится, наконец, в мрачное царство Аида. Но шериф все же надеялся, что это произойдет еще не скоро. А мертвецы подождут, ведь им некуда спешить в отличие от живых…
— А кто такой этот Аид? — неожиданно перебил Данька.
Хорошо, если он понимал хотя бы половину услышанного. Но, несмотря на это, глаза у мальчишки азартно блестели, потому что книга позволяла прикоснуться к удивительному романтическому миру суровых грубых мужчин, живущих в полных всевозможных опасностей неизведанных диких землях.
— Как тебе сказать… — замялся мужчина. — Был у древних греков такой мрачный бог, владыка подземного мира мертвых, где протекали священные реки Стикс, Коцит, Ахеронт и Лета. Души умерших оглашали тягостными стенаниями черные берега. Трехглавый мутант Цербер сторожил вход в это царство. А суровый мрачный перевозчик душ Харон вез в огромной ладье через темные воды Ахеронта недавно умерших бедолаг, путь назад которым заказан навсегда.
— Ух ты! — восхищенно воскликнул Данька. — Выходит, царство Аида это что-то вроде нашего метро? Ведь ты мне однажды рассказывал, будто под городом протекает множество подземных рек.
— Да, — кивнул отец. — Наше метро самый настоящий ад или скорее лабиринт Миноса, населенный всевозможными чудовищами.
— Миноса?
— Минос — древнегреческий мифический царь, скармливавший живых людей чудовищному монстру Минотавру, для которого под собственным дворцом построил огромный мрачный лабиринт.
Похоже, мальчишка оказался вполне удовлетворен ответом, и Карел неспешно продолжил:
Макнейли был опытным шерифом, поэтому когда в городе появилась накрытая куском грязного войлока телега старателя Джона Моргана, он тут же послал мальчишку, крутящегося без дела у почты, за доктором. Проступающие на войлоке темно-багровые пятна не предвещали ничего хорошего.
— Шериф?! — Джон Морган натянул поводья, оторопело таращась на Макнейли. — Черт побери, ни за что бы не подумал, что сразу же наткнусь на тебя. Ты обладаешь чертовски полезным качеством всегда появляться там, где больше всего нужен…
— Что там у тебя, Джон? — шериф мрачно рассматривал смуглую кривую физиономию Моргана, пользующегося среди местных старателей репутацией нечестного картежника. — Надеюсь, никто серьезно не ранен, а то я на всякий случай уже послал за доком.
