Ознакомительная версия.
– Последний раз такого рода неприятность произошла очень давно, – припомнил де Лок. – Роман фон Чар обвинил великого магистра в сговоре с Темным Двором, убил его и захватил власть.
– А как обошлись с противниками? – живо поинтересовался Гуго.
– Вырезали всех под корень.
– М‑да… без фантазии.
– Фон Чар происходил из ложи Драконов и был несколько прямолинеен.
– А я, например, не против того, чтобы воспользоваться опытом предков. – Де Лаэрт собрался с духом и поддержал Себастьяна. – Верность традициям еще никому не вредила. В конце концов, сынок де Сент‑Каре должен понимать, что на кону будущее Чуди. Какие могут быть амбиции, когда гарки выкосили половину гвардии?
Все было правильно. Разумно. Прагматично. Они были верны ему, будут верны ему, но требовали результата. Франц должен стать великим магистром – и точка. Все, кто против, будет сметен. Сторонникам был нужен результат, де Гиру тоже, но он не желал быть узурпатором.
– Если уж этого не избежать, то пусть смерть Эдмона произойдет у всех на глазах. В честном поединке. – Франц помолчал. – И все‑таки я не хочу его убивать.
– И все‑таки завтра один из вас умрет, – отрезал Себастьян. – И поверь, сынок, для Ордена будет лучше, если этим кем‑то окажешься не ты.
– Я не хочу поднимать меч на сына де Сент‑Каре.
– Выставь заместителя. По Правилам Крови это вполне допустимо.
– Я убью Эдмона, – буркнул Гуго. – Он бросит вызов, значит, выбор оружия за мной. Двуручный меч. Эдмон обращается с ним очень плохо. Я снесу ему голову, и мы спокойно продолжим коронацию.
– Все дело именно в том, кто снесет ему голову, – задумчиво произнес Франц. – Это очень важно.
* * *
Ветви старого клена несильно стучали в окно комнаты. Легонько, едва обозначая свое присутствие тихим прикосновением к стеклу. Они не тревожили прозрачную преграду, но напоминали о себе. Поддерживали. Шептали что‑то ободряющее, дружелюбное. Так было всегда – столько, сколько помнила себя Тереза: клен, ровесник дома, ласково прикасался к его стенам, словно поглаживая, словно переговариваясь. Когда‑то давно отец предложил срезать наиболее длинные ветви, но Тереза отказалась – дерево виделось ей другом, и она не могла допустить, чтобы с ним обошлись столь неделикатно. Отец не стал спорить, и в результате в загородной резиденции де Сент‑Каре только этот клен избежал ножниц садовника. Старый клен, ветви которого затеняли окно комнаты Терезы.
– Эдмон, это бесполезно. – Сидящая в глубоком кресле девушка еще плотнее закуталась в черную шаль и покачала головой. – Это бессмысленно.
– Это единственное, что нам остается, – очень спокойно ответил ей брат.
Коренастый, плечистый, очень похожий на отца, Эдмон медленно прошелся по комнате, присел на подоконник и жестко посмотрел на сестру.
– Я не могу оставить все как есть. Просто не могу.
– Правила Крови, – скривилась Тереза.
– Да, – очень серьезно ответил брат. – Правила Крови.
Эдмон давно женился, зажил своей семьей и нечасто появлялся в родительском доме, но после гибели отца молодой лейтенант гвардии перевез жену и двоих сыновей в резиденцию старого магистра и запретил им покидать ее. Следом прибыли некоторые родственники и друзья, решившие поддержать, а если надо – защитить детей Леонарда в трудный час. Тереза понимала, что в защите нет необходимости, она не верила, что Франц станет преследовать родственников погибшего магистра, но вскоре догадалась, что приезд рыцарей имел еще одну цель – Эдмон формировал партию. И сейчас девушка убедилась, что ее догадка верна.
– Тебя никто не поддержит.
– Меня уже поддерживают, сестренка, уже. У нашего Рода много друзей, которые высоко ценят имя отца. И которым не понравилось, как поступил этот мерзавец. – Голос лейтенанта стал чуть громче. – Многим не понравилось, как он поступил. Сейчас рыцари молчат, но мне достаточно их нейтралитета. Пусть они убедятся в трусости и подлости этого подонка, пусть увидят, как он побоится принять вызов, и тогда нелепость его притязаний на власть станет очевидной.
– А твоя?
– Я командор войны, – с легким высокомерием ответил Эдмон. – Я получил титулы в трех мастерских и имею право выставить свою кандидатуру. Пусть решают мастера.
– Они решили.
– Их заставили решить! – Рыцарь быстро подошел к сестре, присел перед ней на корточки, заглянул в глаза. – Тера, неужели ты готова забыть обо всем? Забыть о предательстве, о смерти отца? Неужели твое сердце останется спокойным, когда убийца сядет на политый кровью трон? Чудь не заслуживает власти узурпатора. Отец согласился бы со мной.
– Чудь не заслуживает междоусобиц, – тихо ответила девушка. – И отец никогда бы не поставил свое честолюбие выше интересов Ордена. – «Однажды поставил», – мелькнула предательская мысль, но Тереза отогнала ее прочь. – Ты ослеплен, Эдмон. Неужели ты не видишь, насколько мы ослаблены? Неужели ты не понимаешь, что сейчас Орден должен сплотиться…
– Вокруг убийцы моего отца?
Тереза вздрогнула. Эдмон поднялся на ноги и мрачно посмотрел на сестру.
– Ты все еще любишь его?
Она выдержала его взгляд. Выдержала, не отвела глаза и тихо, очень тихо, но раздельно и четко произнесла:
– Я его ненавижу. Всем сердцем. Всей душой.
– Ты моя сестра, – улыбнулся Эдмон.
– Но я вижу, что у Чуди нет лидера более достойного. Нет рыцаря, обладающего таким же умом, опытом, мастерством и авторитетом. Может быть, ты сможешь победить в поединке, но сравниться с ним тебе не дано. – Только теперь Тереза отвела взгляд. – Франц был рожден, чтобы стать властелином. Отец это понимал.
– Он поднял мятеж в трудный для Ордена момент. Его должна была настигнуть кара. Кара, а не корона!
– Если бы не случилось то, что случилось, – Тереза снова смотрела брату в глаза, – кровь войны легла бы на всю Чудь. Зеленые и навы не простили бы нам войну. А так… отец заплатил за союз с гиперборейцами.
– И все трусливо отвернулись.
– Отец взял на себя весь позор. Никто не вспоминает Ордену постыдный союз. И навы и люды приняли жертву, прими и ты.
– А мне плевать, что думают темные и зеленые!
– Тогда как ты можешь надеяться на трон? – возмутилась девушка. Теперь уже в ее голосе мелькнуло высокомерие. – Безрассудство способно довести Тайный Город до войны на взаимное уничтожение. Ты этого хочешь? Вспомни, что говорил отец об ответственности перед Орденом.
– Я помню.
– Отец кровью смыл позор, и никто не произнесет в его адрес дурного слова. Его память чтят, как чтят память всех великих магистров. Таковы правила, Эдмон. Таковы Правила Крови. Только она смывает слова и поступки.
Ознакомительная версия.
