на меня Резак, в напыханные мозги которого добралась от силы половина моих слов.
— Я говорю, сдаётся мне, что ты так упорно называешь меня педиком, потому что сам такой, — улыбнулся я. — И ищешь своих.
— Чё сказал⁈ — заорал Резак, и в его глазах пропали последние проблески интеллекта. Он уже даже не полетел ко мне, оттолкнувшись ногами от стены, он натурально попытался бежать по полу — настолько у него сорвало крышу!
В невесомости ни о каком сцеплении с поверхностью, конечно же, не могло быть и речи, поэтому Резак сначала смешно перебирал ножками практически на одном месте, а потом и вовсе махнул слишком сильно, и его закрутило вокруг своей оси.
— Сука-а-а! — орал он, размахивая руками. — Где ты, тварь⁈ Урою нахер!
Всё так же сидя на стене, я посмотрел влево, потом вправо, за пределы куба, где за боем следили посетители бара. Они синхронно трясли руками и что-то скандировали, но силовые поля исправно глушили любые звуки. Так или иначе, посетители желали зрелищ.
И я их им дал. Пока Резак кувыркался на одном месте, я плавно толкнулся от стены, по диагонали перелетая куб, и затормозил о потолок прямо над Резаком. Я видел, как проплывают подо мной его бешеные глаза, пока он крутится вокруг своей оси, как он всё чаще и активнее размахивает руками, дестабилизируя себя ещё больше…
— Совет на будущее, — назидательно произнёс я. — Не суди людей по себе.
А потом я подловил момент, толкнулся ногами от потолка и полетел вниз. Вытянул вперёд руку, схватил Резака за затылок, которым тот как раз повернулся ко мне, и впечатал его морду в пол куба!
Этого хватило даже такому пропыханному глэйперу, как Резак. Тело его резко обмякло, и повисло в невесомости почти неподвижно.
Я погасил скорость ногами и неторопливо выпрямился, чтобы меня не дёрнуло обратно к потолку. Меня, конечно, всё равно туда потащило, но медленно-медленно, буквально по пять сантиметров в минуту. И, повиснув посередине прозрачного куба, я развёл в стороны руки и улыбнулся, глядя как за силовым полем бесшумно беснуется и ревёт толпа. В глаза сразу бросилось несколько мутных типочков, которые одну за другой забирали у разных людей стопки юнитов, но что самое забавное — люди даже как будто не были этим недовольны. Даже наоборот — они орали от восторга и прыгали на месте.
Гул под полом стих, и я сгруппировался, подтягивая под себя ноги. Гравитация вернулась плавно, но быстро, так что я приземлился не то что не упав, а даже не покачнувшись.
А вот Резаку повезло меньше — кажется, падая, он приложился об пол головой ещё раз.
Радужная плёнка силовых полей погасла, и в куб ворвался голос ведущего:
— … просто невероятно! Просто невозможно! Вы можете в это поверить⁈ Я — нет, хотя всё это произошло на моих собственных глазах! Новичок, тёмная лошадка, который даже не назвал своего имени, за каких-то две минуты наглухо выключил нашего бессменного чемпиона Резака! Вы хоть понимаете, сколько денег сейчас было выиграно и проиграно⁈ А сколько денег сейчас получит этот выскочка, в хорошем смысле этого слова⁈ Нет⁈ Не понимаете⁈ Напомню — коэффициенты этого боя были один к двенадцати, в пользу Резака, разумеется. Вы понимаете, сколько это денег⁈ Нет, не понимаете⁈ Так я вам скажу сколько — сто двадцать тысяч юнитов, вот сколько! Этот хрен с окраин только что без единой царапины поднял сто двадцать тысяч юнитов!
Сто двадцать тысяч? А что, неплохо! В «Линкс» я столько получал за одну смену от силы пару раз за всё время. Обычно это был мой заработок за две смены, то есть, за два дня. Но сравнивать заработок в «Линкс» с другими способами заработка — гиблое дело. За такую опасную чёрную работу они просто не могут не платить до хрена, это сразу привлечёт к ним антимонопольную службу Администрации. Поэтому платят они до хрена, но больше половины этого «до хрена» забирают обратно за аренду оборудования и продажу расходников втридорога.
Так-то сто двадцать тысяч — это четверть какой-нибудь небольшой одноместной яхты. Ещё не такой, на которой можно пользоваться спейсерами, но уже такой, на которой можно не бояться выйти в открытый космос.
Я вышел из куба, и на меня тут же обрушился вал поздравлений. Каждый в баре считал своим долгом протиснуться ко мне через толпу, что-то восхищённо проорать на ухо и треснуть по плечу, по спине, по голове — короче, по тому, до чего дотянется. Несколько раз мне совали в руки стаканы с каким-то алкоголем, от которых я жестом отказывался — хер пойми, что они мне там подсовывают, а если отрава какая-нибудь?
Так длилось минут пять. Наконец все подуспокоились, и толпа вокруг меня слегка поредела. Сквозь неё просочилось несколько мутных типочков, сунули мне в руки стопку юнитов и тут же снова растворились в толпе, только я их и видел.
Я посмотрел на деньги в руках. Одна карточка побольше размером на сто тысяч, и ещё пять — по четыре тысячи. Сто двадцать тысяч, как и обещали. Разделённые, видимо, на случай если я захочу часть выигрыша потратить прямо в этом баре и не захочу разменивать крупняк.
Три карты по пять и сотку я сложил вместе, и привычно изогнул за уголки, словно пытался сложить пополам. Карточки слились вместе, и превратились в одну общую карту на сто пятнадцать тысяч. Положив её и вторую карточку по разным карманам, я снова поискал в толпе свою команду и быстро нашёл её за одним из столиков.
Все улыбались. Кроме Магнуса, конечно, тот вообще не умеет улыбаться.
Кори улыбалась радостно, капитан — ехидно, а Пиявка — так довольно, словно я ей только что стриптиз станцевал.
— Я смотрю, вы тут времени зря не теряли, — сказал я, подходя к столику. — Хоть бы попереживали за меня ради разнообразия.
— А они и переживали, — заверила меня Пиявка. — До того момента, пока не увидели, как ты двигаешься.
— А ты, значит, не переживала?
— Нет, конечно! — ещё шире улыбнулась Пиявка. — Я была уверена в твоей победе! Впрочем, даже если бы ты проиграл…
Она не стала договаривать, но по тому, как блеснула глазами, продолжение было и так понятно. Если бы я проиграл, я бы снова оказался в её лазарете.
— Ладно, — я махнул рукой. — Пойду тоже возьму себе чего-нибудь
