Николай на прощание хлопнул Антона по плечу и направился к строителям виселицы. Антон посмотрел ему вслед, поправил рюкзаки и тоже пошел.
Домой.
Рассказ о хрюкинских событиях насторожил Фрэнсиса и Ларису, хотя пока особенных причин для волнения вроде не было. За «Сайгу» Антона слегка поругали, но в основном для порядка. Зато детские тряпочки пришлись весьма кстати, и вскоре Кирила Кирилыч-джуниор был разодет, словно лондонский денди.
В отсутствие Антона камерунец изрядно разобрался с огородом, а в спорном углу посеял-таки лук. Вдвоем они поправили расшатавшееся крылечко, окончательно добили текущие огородные дела и теперь пребывали в праздности, играя с ребенком, читая и совершая пешие прогулки по лесу.
Прошла неделя, потом другая. Из деревни никто не приходил, и Антон заволновался.
— Мало ли какие там у них дела, — успокаивал его Фрэнсис. — Вы же никаких сроков не назначали, ни о чем с этим Николаем не договаривались.
— И все же две недели. Он бы пришел рассказать, как отбили былинниковцев.
— Может, ранен.
— Прислал бы другого. Володьку-Допризывника или Семена. Думаешь, они не знают, где домик Кирилы Кирилыча?
— То есть ты хочешь опять сходить в деревню? — понимающе спросил камерунец. — О'кей. Идем вместе.
— С ума сошел? А Лариса?
— Мы пойдем налегке, одну ночь уж как-нибудь переночует без нас. Сам же знаешь, если кто-то сюда и явится, то со стороны шоссе. А мы идем как раз туда.
— Мы можем разминуться с теми, кто идет со стороны шоссе.
— А вот и нет. Если они сюда и попрутся, то по просеке и по старой дороге. Короче, давай спросим у Ларисы, ага? Если она не против, то завтра с утра быстренько собираемся и вперед. А если в ночи выйти, то мы и за сутки обернемся. Идет?
— Идет, — согласился Антон.
Лариса беспрекословно согласилась побыть в одиночестве, тем более ей и самой было интересно, чем закончилась оборона Хрюкино. Потому с вечера Антон и Фрэнсис легли спать пораньше, а в четыре утра уже поднялись и шагали по лесу. С собой взяли минимум еды и воды, плюс ружья.
— Мне периодически становится стыдно за то, что я не остался, — сетовал Антон.
— Ты им отдал карабин. А боец из тебя сам знаешь какой. У тебя лучше получается словами действовать, разъяснять, убеждать. Сам же говорил, как им все толково разложил по полочкам.
— Разложил-то я разложил, а вот что из этого вышло…
— Придем — посмотрим.
Налегке и за разговорами они даже не заметили, как выбрались к просеке, а ближе к обеду Антон понял, что деревня уже совсем рядом.
— Если все в порядке, Николай нас самогонкой угостит. Хорошая у них самогонка, свекольная, — рассказывал Антон. — Жаль, у Кирилы Кирилыча аппарата нет, а то бы мы и сами наловчились гнать.
— И спились бы.
— Почему спились? Это же и лекарство, настойки можно делать, и обеззараживающее, и даже горючее при желании. Я вообще подозреваю, что человечество нескоро вернется к бензину и двигателям внутреннего сгорания. К бензину уж точно, зато спирт добывается не в пример проще.
— А ты сам аппарат видел хоть раз? — спросил Фрэнсис.
— Видел. Там змеевик и этот… ну, капает из него… — Антон замялся, вспоминая деревенское детство и вонючую конструкцию в сарайчике у дедушки приятеля, но кроме витой медной трубки ничего больше вспомнить не сумел.
— Хорошо, срисуем у Николая, — успокоил Фрэнсис. — Только свеклы у нас нет, придется выращивать.
— У него же и семена возьмем!
Взять семян и попробовать самогонки им не пришлось. Когда Антон и Фрэнсис вышли с просеки к деревне, то вместо старых, но ухоженных домов они увидели огромное пепелище, на краю которого поперек шоссе торчала виселица. Та самая, в виде перевернутой буквы «Ш» — три столба и перекладина. На ней висел только один человек, и, подойдя ближе, Антон понял, что это Николай Курдыган.
Если повиноваться чуть слышному, но неумолчному правдивому голосу нашего духа, неизвестно к каким крайностям или даже безумствам это может привести; и все же именно этим путем надо идти, но только набравшись решимости и стойкости.
Генри Дэвид Торо «Уолден, или Жизнь в лесу»
Судя по состоянию тела Николая, находилось оно здесь уже давно: изрядно было попорчено тлением и птицами.
— Это он? — спросил камерунец тихо.
— Он… Коля.
— Значит, у них ничего не получилось.
— Значит, не получилось… Они даже не стали его забирать, повесили для устрашения.
— Для устрашения кого?
— Того, кто может сюда прийти. О нас никто не рассказал, иначе люди Былинникова уже добрались бы до нашего домика.
От деревни почти ничего не осталось. Вряд ли у нападавших имелось какое-то горючее, просто за многие годы бревна хорошо высохли, погода вторую неделю стояла солнечная, гасить огонь было некому… Везде валялась домашняя утварь — миски, тарелки, детская кукла… А в конце улицы Фрэнсис и Антон обнаружили страшное. Большую коптильню, от которой до сих пор несло гарью и дымом, а в кострище рядом — обугленные черепа и кости. Следы работы заготовителей.
— Их нужно убивать, — пробормотал с ненавистью Антон.
— Что? — видимо, не расслышал камерунец.
— Их нужно убивать! — заорал Антон. — Убивать! Сбросить на них бомбу, я не знаю, расстрелять из танков! Идем к военным! Городской же говорил, там есть военные, у них есть танки, автоматы…
Антон зачем-то хотел сорвать с плеча старенький ИЖ и выпалить дуплетом в небо, но футболист удержал его за руку:
— Успокойся!
Антон вытер сбегающую по щеке слезу.
— Как нам дальше жить? Прятаться? Ждать, пока на нас наткнется очередной заготовительный отряд? Они же хуже фашистов, карателей, те хотя бы просто убивали и жгли, а эти — жрут!
— Антон, я пока не знаю. Возможно, нам и в самом деле имеет смысл уходить подальше от этой Новой Сибири. В конце концов, уже скоро лето, Кирюшка окреп.
— Вопрос в том, куда уходить. Откуда мы знаем, что творится в Кемерово? Что творится в Томске? Может, там своя собственная Новая Сибирь, если не хуже… А самое хреновое, что у нас нет транспорта. Хоть бы кобыла какая с телегой. Можно, конечно, смастерить ручную повозку, с того же «Урала» колеса снять, они еще походят. Но это не выход.
— На шоссе можно найти машины, но там все сгнило. Да и мы не автомеханики. Я ремонтировать автомобиль не умею, всегда гонял его в сервис. А ты?
— Да у меня и машины-то сроду не было. А хоть бы и была — мастерской нет, инструментов нет, даже если предположить, что из нескольких ржавых рыдванов мы соберем один, все равно не запустим. Нет аккумуляторов, нет горючего. Ничего нет.
