И вообще: хватит уже изводить себя. Вот твое рабочее место — работай! И не ной, слышишь?..
Он открыл потайной ящик письменного стола и извлек оттуда пачку писчей бумаги. Только одно могло спасти от угрызений совести, очередного запоя, пытки одиночеством и надвигающейся шизофрении: работа, причем не такая, за которую платят, а, что называется, «для души».
Это была книга, которую Ян писал, когда ему становилось совсем скверно. В ней описывались действительные события, свидетелем и непосредственным участником которых Рамиров оказался несколько лет назад, но писал он ее как художественную прозу, заранее обреченную на неопубликование. В книге излагалась правда о событиях недавнего прошлого, и правда эта никак не соответствовала настроениям нынешнего общества. Рамиров предполагал, что, если он попытается издать эту рукопись сейчас, то имя его будет навеки проклято многомиллионным общественным мнением, которое обвинит его в гнусной клевете и очернении действительности, и придется тогда ему, как это было в прошлом веке с неким Рухди, жить инкогнито до конца своих дней…
Гнев толпы — страшная вещь.
И, тем не менее, когда-нибудь неприятная правда обязательно понадобится. Хотя бы для истории.
Рамиров раскрыл заветную папку и бегло просмотрел исписанные листы. Сюжет его тайного опуса был не таким уж сложным. Местами он даже выглядел наивным, но разве не наивен был весь мир тогда, три года назад, поверив кучке авантюристов?
Это было время, когда ЮНПИС представлял собой хотя и мощную, но чисто общественную организацию борцов за «юниверсал пис» — мир во всем мире. Хотя уже тогда его акции протеста против военной системы и гонки вооружений вызывали большой фурор в мире. То горстка энтузиастов, тайно проникшая на территорию военной авиабазы Европейского Сообщества, прикует себя цепями к шасси стратегических бомбардировщиков с крылатыми ракетами на борту. То многотысячная сидячая забастовка на Елисейских Полях на несколько дней нарушит уличное движение в центре французской столицы. То безутешные солдатские матери, потерявшие своих сыновей, выведут детей младшего возраста под кремлевские стены с плакатами: «Дяденьки министры, не берите нас в армию!»…
Помимо организации подобных публичных выступлений, ЮНПИС, однако, вел и широкую нелегальную — «оперативную», по его терминологии, — деятельность, о которой мало было известно кому бы то ни было, кроме, разумеется, заинтересованных лиц. Агенты ЮНПИСа проникали в различные государственные структуры, внедрялись в армейскую среду, где вели активный сбор информации, которая проходила впоследствии трансформацию в материал для пропаганды, а иногда — и в дезинформацию. Уже в те времена руководство «борцов за мир» не гнушалось такими методами борьбы. Жаль только, что большинство рядовых сотрудников об этом не имело представления…
Итак, объектом очередной операции ЮНПИСа становится одна из воздушно-десантных бригад Объединенных вооруженных сил Евронаций, принимающая участие в очередных крупномасштабных учениях. В эту бригаду под видом корреспондента молодежной газеты засылается X, штатный сотрудник ЮНПИСа, имеющий многолетний опыт оперативной работы и знакомый с армией не понаслышке, а по военному конфликту в Пандухе. Он получает разрешение армейского руководства сопровождать группу десантников в ходе выполнения ими в рамках учений задания, предусматривающего высадку в тылу «противника», выход к Центру управления огнем ракетных батарей и уничтожение оного. Задача, которую ему поставили в ЮНПИСе, более неопределенна, но до поры, до времени X об этом не задумывается, легкомысленно полагая, что начальству виднее…
Странности начинаются с момента десантирования. Милитары, которых сопровождает Икс, оказывается, судя по всем признакам, в реальной боевой обстановке. На каждом шагу встречаются зловещие приметы войны: трупы солдат, развороченные снарядами танки, колонны военнопленных, сожженные дотла населенные пункты… Командир десантников, бравый филд-лейтенант со странной фамилией Бикофф, принимает решение любой ценой выполнить полученное задание, полагая, что оно теперь возводится в ранг боевого.
Но враги не дремлют и устраивают самую настоящую охоту за парашютистами. В результате, когда до ЦУОРБа — рукой подать, из всего личного состава группы в живых остается лишь «корреспондент». В порыве патриотических чувств он решает выполнить долг своих погибших спутников и уничтожить Объект.
Ему удается с подозрительной легкостью проникнуть внутрь ЦУОРБа, но именно там иллюзия улетучивается, и он тычется носом в несомненный факт: никакой войны нет и не было, идут обыкновенные учения. Подчиненные лейтенанта Бикоффа живы и здоровы, они и не подозревают, что их «убили».
Иксу не дает сойти с ума гипотеза, выдвинутая начальником оперативного отдела ЮНПИСа Николем Брилером, которая в дальнейшем играет такую же роль в борьбе с «милитаризмом», какую когда-то играл булыжник в руках бунтующего пролетариата. По версии Брилера, милитары с помощью специального спутника и сложного оборудования устроили нечто вроде гигантского психотренажера, предназначенного для гипнотического внушения реальной боевой обстановки военнослужащим, принимающим участие в учениях и маневрах.
Дальше события развиваются в духе социального кошмара. Над высшим военным руководством Сообщества устраивается суд, начинается массовый процесс «демилитаризации», в ходе которого сотни тысяч еще вчера позарез необходимых обществу, владеющих дефицитнейшими специальностями «защитников Отечества» оказываются выплеснутыми на «свалку истории», по популярному в прошлом выражению апологетов социальных потрясений.
Все бы хорошо, и нашему славному Иксу еще бы долго трудиться на стезе борьбы с начинающими огрызаться и требовать равноправия в обществе бывшими милитарами — «эксами». Если бы в один прекрасный день в его руках не оказались документальные доказательства того, что вся вышеописанная психоделика на самом деле осуществлялась самим ЮНПИСом под грифом строжайшей секретности.
После решающей беседы-«разборки» со своим шефом, в которой над «i» ставятся окончательные точки, возмущенный Икс уходит из ЮНПИСа. Правда, вовремя уничтожив единственный документ, находившийся в руках Икса, Брилер лишает его возможности на прощание «хлопнуть дверью», в смысле — выступить с разоблачениями в средствах массовой информации…
В творческом процессе для Рамирова самое главное было сдвинуться с некоей «мертвой точки», вероятно, обусловленной прирожденной леностью человеческого мышления. Во что бы то ни стало надо было преодолеть тот начальный этап, когда не нравится качество бумаги, на которой пишешь; когда подолгу раздумываешь, какой из синонимов выбрать для оформления своей мысли; когда, наконец, начинаешь сомневаться в грамотности своего изложения: говорится ли так в том языке, на котором мараешь бумагу, или нет? Стоит пройти через эти муки творчества — и потом только успевай отбрасывать исписанные листы, кляня свою руку за то, что она не поспевает за мыслью… Правда, на следующий день, читая эти строки, ты понимаешь, что работа была сделана, что называется, «в корзину», но основа для последующего этапа все же есть…
