с Севера…
От этих слов Халлик вздрогнул. А ведь мысленно он уже приготовился служить представительному плению с лицом мягким и добрым. После всего пережитого ему это казалось спасением!
– Дядь… ой, господин… А я умею читать и писать! – с тревогой заявил мальчик. – Мой отец с четырех лет нанимал учителя. Он обучал меня аельскому языку!
В подтверждение своих слов сын купца, который чувствовал настоятельную потребность оказаться у милостивого Авариэля, прочистил горло и весьма криво, с акцентом пропел стих на аельском языке:
Ровах хладный в сон всех клонит,
А Холонна камнем вторит,
Сноул сильно дует в дверь –
Достань флейту от утерь!
Дуй и пой, придет Авинна!
Осте вспучит вод пучины,
Звонко тряхнет златом Валгос.
Е’тан! После яда лжи не сталось.
С Серой жмем поля в изморе,
Чтоб обняться с Густой вскоре.
Клек! Кричит орел в полете,
Дюжа ты не трожь в дремоте.
В пуще правит Миросет,
Вот уж меркнет мира свет.
Помолися Леаноре!
Быть без сына – это горе.
По губам Авариэля пробежала улыбка. Он еще раз погладил Халлика по волосам, потом спустился пальцами к шее и нежно потрепал его за холкой.
– Ох, до чего же талантливое дитя! Просто чудо! – Фамьела слащаво и натужно улыбалась, силясь пустить слезу. – Воистину, ваше сиятельство, нигде мальчику не будет так хорошо, как у нашего прекрасного молодого пления Авариэля Артисимо. Его достоинства и заслуги неоспоримы!
Халлик покраснел от смущения. Теперь его точно возьмут к господину Артисимо! Но граф подошел к нему, взял за руку и отвел чуть дальше. Ничего не понимая, мальчик попытался вытащить пальцы, но Юлиан не позволил, лишь сжал их крепче.
– Если что, наш милостивый господин, приют у храма тоже будет рад одарить это чудное дитя заботой и лаской. Он окажется среди матерей и братьев с сестрами, – певуче добавила Фамьела, хитро прищурившись.
– Не думаю, что это хорошая идея, – качнул головой граф, вспоминая попрошаек из приюта, которые пытались срезать у него кошель.
– Кхм. Господин Лилле Адан, – скромно вмешался Кавиан.
– Да, Кавиан? – повернулся к нему граф.
– Я могу взять мальчика к себе. У меня, как вы знаете, нет ни сыновей, ни дочерей по воле дюжей. Халлик может стать моим помощником. Я не обижу его!
Пусть это все и было сказано управителем смиренно, однако его басовитый рев прокатился по всей пристани – как показалось Халлику, отдаваясь эхом даже в далеких горах. Мальчик мелко задрожал, затрясся и посмотрел с мольбой на ласкового Авариэля, пытаясь вырвать руку из цепких графских пальцев, однако его уже вели к толстому управителю.
– Почтенный Авариэль, думаю, ты не откажешь управителю в его просьбе, – как можно более вежливо произнес Юлиан.
– Вам решать, господин. Я бы дал мальчику все.
– Верю и нисколько не сомневаюсь в твоей благодетельности, однако, возможно, стоит дать шанс тому, кто его лишен, ибо у Кавиана и правда нет детей.
С маской ужаса, перекосившей личико, Халлик, сын Намора Белозуба, взирал на высокого и грузного Кавиана. Кавиан был похож на медведя, кабана и левиафана, вместе взятых, а нелепость его одеяния была очевидной даже для незнакомого с южными обычаями мальчика. На фоне аристократичного, мягкого и интеллигентного Авариэля Артисимо, чье имя звучало подобно песне, он казался неотесанным, звероподобным и отвратительно толстым. Однако Халлик не мог воспротивиться воле своего спасителя и, уронив голову на грудь от невольных всхлипываний, встал рядом. Огромная ручища управителя с удивительной нежностью взяла детскую ручку в свою.
– Я распоряжусь о ежемесячных пособиях, – Юлиан, незаметно для стоящих вокруг плениев, облегченно выдохнул.
– Не стоит, господин! Деньги есть! – проревел басовито Кавиан, и его широкое лицо озарила улыбка.
– Я настаиваю.
– Не могу вам отказать. Спасибо. Я вам еще нужен?
– На сегодня ты свободен.
– Благодарю, господин. Пойдем, Халлик! – портовый управитель излишне громко обратился к мальчику, и тот подскочил от страха.
Шумно выдохнув, толстый Кавиан повел ребенка к выходу из порта, осторожно придерживая его за руку, чтобы тот не потерялся. Оба пересекли ограждения и скрылись в извилистых улочках. Пока Кавиан мягко смотрел на мальчика из-под широких и сросшихся бровей, тот постоянно оборачивался к плению. На графа же его глазенки поглядывали с затаенной обидой. Он хоть и был благодарен ему за спасение, но не понимал, почему ему не разрешили пойти с господином Артисимо?
Сам плений Авариэль Артисимо, впрочем, уже позабыл о сироте с Севера. Теперь он мягко общался с Фамьелой Бруло Октавиулой, посмеиваясь над ее шутками и поддакивая острым и резким высказываниям.
Граф попрощался со всеми. Решив, что в Луциосе больше делать нечего, он оповестил Авариэля о том, что хочет забрать коня, и побрел через оживленный город. Мимо базальтовых домов, в дверных арках которых покачивались от ноэльского бриза голубые ленточки вперемешку с кошельками-талисманами, мимо кричащего и громкого рынка, который оглушал своим нескончаемым гомоном…
* * *
Уже к вечеру, когда сумрак зажег на небе блеклые звезды, Юлиан вернулся к особняку. Как истинный ученый, его учитель даже потемну продолжал возиться с детенышем левиафана. Интерес к действию яда возник и у графа, но он так вымотался, что душа его требовала отдыха от мирских дел.
Он не стал заходить в дом. Медленным шагом он побрел к потайному саду, туда, где по вечерам любила отдыхать Мариэльд де Лилле Адан, – и не ошибся. В окружении благоухающих цветов, под раскидистой кроной сосны сидела старая графиня. Под ее белоснежные косы слуги подоткнули подушки, и женщина в полудреме смотрела куда-то вдаль, прикрыв большие голубые глаза, оплетенные паутиной тонких морщин. Когда из-за кустов, за которыми пряталась тропинка, показался ее сын, ясные глаза приоткрылись и взглянули с ласкою. Граф склонился и обнял хрупкую маленькую женщину.
– Матушка, доброго вам вечера.
– Ты очень уперт, – в ее чистом голосе проскользнул легкий упрек. – Я же запрещала тебе совершать то, что ты задумал, а теперь и сделал.
– Простите, но я не мог поступить иначе, – Юлиан пожал плечами и облокотился на поданную матерью подушку с вышитыми цветами олеандра.
– Тогда к чему извинения?
– Я не мог не извиниться, хотя вы, матушка, понимали, что я нарушу запрет.
– Да, я это знала! – Мариэльд хитро посмотрела на него.
– Тогда зачем запрещали? – тихо рассмеялся Юлиан, поглаживая ее по худенькому плечу.
– Возможно, чтобы кое в чем убедиться… А может быть, дело и в моей вредности, которая порой не знает границ. Кто знает…
Когда рядом с ней никого не было, она всегда вела себя проще, поэтому сейчас Мариэльд негромко рассмеялась.
– Ох, матушка, матушка! В чем же вы хотели убедиться? Вы всегда что-то недоговариваете, и в каждом вашем слове спрятана какая-то тайна.
– Это уже неважно. Раз у тебя все получилось, а своенравная кобыла спасла тебе жизнь, то все хорошо и идет как должно. – Затем она повторила, как молитву, едва различимым шепотом: – Все идет как должно…
Юлиан насмешливо нахмурился, но уточнять не стал, поскольку знал, что на его вопрос последует новая загадка, за которой потянется вторая, третья, и так до бесконечности. Выпытывать, что подразумевала матушка, было сродни борьбе с морем посредством кулака – рука тонула и с каждым ударом погружалась лишь глубже и глубже.
– Все это от скуки, Юлиан, – наконец произнесла графиня. – Она заставляет тебя совершать безрассудные поступки и рисковать жизнью.
– Никто, кроме меня, не смог бы сделать то, что я задумал. Это была необходимость!
– Нет, это была именно скука… Это твое страдание, ты зажат в стенках кабинета и мечтаешь о чем-то грандиозном, желаешь, чтобы бессмертие и полученные навыки оказались полезными, ты жаждешь материализовать амбиции и дать им имя. Но ты сидишь здесь, в особняке… – Мариэльд улыбнулась и посмотрела в небо. – Мы тоже, когда были моложе, мечтали о великом, тянулись к идеальному и вечному. Но потом пришли к мимолетным человеческим радостям и покорному ожиданию смерти.
– Мы? Это вы о клане?
– Обо всем мире, – лениво качнула плечами графиня.
С вялой грацией она подвинулась к плечу Юлиана, коснулась среброволосой головой его рубахи и прикрыла глаза. Ее не беспокоил ни простой материал одежды, ни солоноватый запах моря. Порой казалось, что чванливость графини имеет напускной характер.
– Может, вы и правы, матушка, – граф ласково пригладил выбившуюся из косы хозяйки Ноэля прядь. – Я…
– Да, я права.
– Но я еще недоговорил! – нарочито серьезно произнес Юлиан.
– Это не отменяет того факта, что я права.
– Вы хоть и говорите, что не умеете читать мысли, но иногда мне кажется, что лукавите.
– Такого дара у вампиров нет и быть не может. Магия нашей
