будет как раз тем поводом, которого местным все эти годы не хватало, чтоб хибарку его спалить? Подставлю деда. Отметаем. Что ещё?
Ещё надо рюкзачок сложить! Вот что ещё надо сделать! Потом некогда будет.
Рассортировывая вещи на нужные и необходимые, всё больше приходил к мысли, что героической смерти избежать будет сложно. Эх, пулемёт бы! Уж тогда бы не я по-геройски погиб бы, их бы тогда тут полдеревни героев-то было бы. Ну и, опять же, вдов и сирот.
Прослонявшись по дому с полчаса, я решил попрактиковаться в рубке лозы. Ну, или хотя бы просто саблей помахать. Взял её и вышел во двор. Я-то хотел проделать всё это вдали от посторонних глаз, но не смог найти такого места, где бы никто на меня не таращился. В конце концов, расположившись поближе к входным дверям, я начал не торопясь покручивать сабелькой. Резких движений я старался не делать по двум причинам: во-первых, не хотелось бы красочно облажать на глазах у публики, а во-вторых, а вдруг война, а я уставший.
Зрителей, как назло, собиралось всё больше. Эдак за ними и нападение прозевать можно. Даже странно: лето – пора сенокосов разных, а праздным зевакам, вроде как, и заняться не чем, помимо созерцания моей персоны. Тут к ним добавились пяток солдат из нашего эскорта и начали на разные лады комментировать мои выверты. По долетавшим отдельным фразам я понял, что бойцы Старинова, ну, или Данилыча, это как посмотреть, расписывают местным, какой я непобедимый воин, и что ежели бы десяток-другой пластунов начальство прислало бы сюда… Что бы было тогда, я не расслышал, а переспрашивать не стал, да и неважно это стало, когда я слышал вопрос одного из местных:
- А не он ли седни Евдокима с сынами приголубил?
Опаньки! А кого из них Евдокимом звали? Кузнеца? Или этого…
- Сеньку? – донёсся удивлённый голос.
- Обоих! – был ответ.
- И Федьку???
- Обоих!
- Да как же?
- У Евдокима-то вся рожа в крови, а у Сеньки на полморды синяк.
Часа два прошло, синяк мог уже и проявиться, а вот почему до сих пор рожа в крови?
- А Федька, он чаво?
- Федька лежит, не встават. Ничё не говорит, токма кряхтит всё, да за глотку держится.
Лежит, не встаёт – это хреново, как бы кони не двинул.
- И впрямь здоров! Всем троим навалял.
- Вот Акимлукичу бы такова, враз бы порядок навёл!
- Верно говоришь! Навёл бы!
Если я сейчас всё правильно понял, то Аким Лукич – этот тот самый майор, который циркуляры издаёт. А ещё кузнеца с его сыновьями никому не жалко. Интересно, почему?
- А думашь он? – засомневался кто-то.
- Чай Евдоким-то сам сказывал, пластун заежжий приходил, да ни за что ни про что всех-то и перебил. Глазом моргнуть не успели, схватил, говорит, полено да всех и попотчевал.
- Так уж и ни за что? – спросили из толпы.
- Да, чай, прям!
Ну, на чьей стороне тут симпатии толпы уже понятно, а вот с Нюркиной роднёй, там посложнее будет. Только запись с камеры наблюдения могла бы помочь расставить всё по местам. Так ведь нет же их здесь как назло. А без неё товарищ майор, в случае если эти уроды заяву напишут, ничтоже сумняшеся законопатит меня лет на много на какую-нибудь каторгу. Или повесит.
Солнце клонилось к закату, народ расходился. А чего они вообще тут делали? На меня посмотреть? А зачем?
- Думали, что ты колдун, - сказал поручик, когда я свой вопрос адресовал ему.
- Колдун, и всякие хвори лечу, так?
- Так, - ответил за него Алёша. – А ты их разочаровал: хвори не лечишь, от сглаза не заговариваешь, Касьяна не выгнал.
- А его-то за что? – удивился я.
Оказалось, что Касьян раньше, лет сто назад, сам с шуралеями водился. И что вроде бы они ему даже служили. Но за это, за службу свою, извели у Касьяна всю семью. Типа Касьян своей роднёй с ними расплатился. Ну, а если человек своих не пожалел, то чужих точно жалеть не будет. Вот и боятся они его. И сами бы давно его уже спалили бы, если бы не майор. Защищает он его почему-то. А до этого майора тот, что до него был, а до него другой.
- Для чего-то он им живым нужен, - предположил я.
Оба офицера в ответ пожали плечами. Ладно, разберёмся. А может, и нет. Если нас отсюда выпустят, и поручик попрётся в Казань, то какая нам там будет разница, почему в какой-то муркиной заднице какой-то майор какого-то колдуна крышует? Вопрос риторический, отвечать не требуется.
В эту ночь я долго не мог уснуть. Сначала всё думал, не припрутся ли народные мстители. Некстати было бы, проснуться среди ночи по пожарной тревоге и потерять в огне половину имущества. А то и вообще всё.
Глава одиннадцатая
Утром меня поднял Алёшка и сообщил, что отец-командир отбыл в острог повидаться с комендантом. Благая весть. Заберёт свой циркуляр, и двинем. Я так мыслю, в Казань. Хреново, что войдём мы туда, то что называется, не на коне. Да, хоть так, здесь-то торчать, совсем смысла нет. Разве что ещё пару рыл начистить. Шучу.
Наскоро перекусив, чем бог послал, пошёл опять репетировать танцы с саблями. Пистолет и перевязь с метательными ножами оставил в доме. Раз уж вчера не напали, сегодня точно не нападут. Разместившись на вчерашнем месте, я начал размеренные движения. Вначале главное правильно научиться делать, а уж потом – быстро. Вот так я выводил в воздухе кренделя, пока не появились они.
Четверо солдат с ружьями под командой толи сержанта, толи офицера, двигались со стороны острога, в сторону нас. Даже скорее меня. Подойдя ближе, старший конвоя спросил, обращаясь ко мне:
- Прапорщик Кукушкин Андрей Иванович?
- Точно так, - ответил я, не переставая крутить клинком.
- Извольте сдать оружие и проследовать с нами!
- По какой такой надобности? – осведомился я, но с саблей играть перестал.
- Вас желает видеть его высокоблагородие майор Опарин.
Сказано это было так, словно любая собака в округе должна была знать, кто такой майор Опарин и трепетать от одного имени его.
