дивизиона, с ними примчались и тут же убыли куда-то дежурные опергруппы службы охраны РИИФС и городской комендатуры.
Меня наскоро опросили и отпустили, разве что Городец велел явиться к нему завтра на доклад.
— К восьми подходи, — потребовал он, — потом студенты на консультацию набегут.
Я пообещал быть как штык, и утром застал Георгия Ивановича помятым и невыспавшимся.
— Ты в это дело как влез? — потребовал он объяснений.
— Так по вашему прямому распоряжению! — сделал я честные глаза. — Вы же мне сами велели за Мишей Поповичем приглядывать!
— Уел-уел, — признал Городец и покачал пальцем. — Но не манкируй ты своими обязанностями, твой товарищ в столь паскудном положении и не оказался бы!
— Не-не-не! — помотал я головой. — Я ж не ангел-хранитель! Меня вообще в Новинске не было, когда Антон Пух из подготовительного центра вернулся! Куда, к слову, он моими усилиями угодил. И наводку на него я вам на днях давал…
Георгий Иванович вяло отмахнулся, прикрыл рот ладонью, зевнул и потребовал:
— Садись и пиши всё, что по этому персонажу знаешь.
Я взял лист писчей бумаги, скрутил колпачок и уточнил:
— Его разговорили уже?
— Нет, голова гипнокодами под завязку набита. Специалисты разбираются.
— А что с фотоателье?
Городец немного поколебался, потом всё же соизволил ответить:
— Там мелкие сошки работали, ателье преимущественно как почтовый ящик использовали. Если б вы не нашумели… — Георгий Иванович досадливо махнул рукой. — И сразу предупреждая твой вопрос: что именно пытались внедрить или даже внедрили в подсознание студентам по уцелевшим фрагментам киноплёнки установить пока не удалось. Посему принято решение на период следственных мероприятий изолировать их от общества.
Я тяжко вздохнул. И без того разговор вчера с Миленой выдался не из лёгких, а уж с такими новостями на квартиру и вовсе возвращаться не хотелось.
— А если одним выстрелом двух зайцев убить? — решил я выложить свою домашнюю заготовку. — Даже трёх!
Городец закурил и кивнул.
— Излагай!
— Ну вот смотрите: на квартире Пуха не хулиганьё пропащее собралось, а перспективные третьекурсники кафедры феномена резонанса. Золотой фонд РИИФС практически. Разврат и пьянки им ещё могли спустить, а за курение опиума товарищеским судом они уже не отделаются. Если вчерашний инцидент получит огласку, их не на поруки возьмут, а в разряд неблагонадёжных зачислят. Институту и республике от того один сплошной убыток. Так?
— Так, — согласился с моим утверждением Георгий Иванович. — Но замять дело в любом случае не получится. Какие-то гипнокоды им в подсознание зашить успели, теперь придётся разбираться и чистить.
— Именно! — улыбнулся я. — Их в психиатрическую клинику запереть собираются, как понимаю? Это само по себе не очень хорошо, ещё и соответствующие записи в учётных книжках без последствий не останутся. А если поместить задержанных в закрытый корпус санатория, там и с гипнокодами разберутся, и режим секретности соответствующий обеспечат — в личные дела ничего лишнего не попадёт. Да это хотя бы даже как стажировку провести можно, а в сентябре они вернутся к учёбе!
Городца моё предложение не воодушевило.
— А наш интерес в чём?
— Так это ж самые что ни на есть перспективные кадры, а в санатории у рекрутёров научного дивизиона будет право первой ночи. Отделят зёрна от плевел и снимут сливки! Как говорится, коготок увяз, всей птичке пропасть. Никуда не денутся!
— Не лишено смысла, — решил Георгий Иванович и постучал по столу карандашом. — Вот что… Пришли ко мне Аркадия Пасечника. К полноценным тренировкам он пока ещё не готов, вот и отправим подлечиться.
— Так, может, и Мефодия Карлушу тоже к этому делу привлечь? — влез я с очередным предложением.
— Карлушу в СЭЗ забирают. Вызов уже пришёл.
— И переиграть нельзя? Его же не просто так с нами готовили!
Городец пожал плечами и вдавил окурок в пепельницу.
— Просто — не просто, теперь уже ничего не изменить. Ты же понимаешь, почему его в столице ждут?
— А он не годен! — объявил я. — У него травматическое расстройство! Беда сразу сказала, что на медкомиссии зарубит. Давайте я с ней поговорю, чтоб официальное заключение дала?
— Не нужно! — покачал головой Георгий Иванович. — Сам с Федорой Васильевной поговорю. А ты пиши, пиши…
Писать пришлось долго, чуть рука не отсохла. Когда освободился, то решил поручение Городца в долгий ящик не откладывать и отправился на квартиру Инги и Марины. Открыл мне Аркаша.
— О, на ловца и зверь бежит! — обрадовался я.
Тот приложил к губам указательный палец и потянул из гостиной в комнату.
— Идём, а то у соседей трамтарарам, — шепнул он мне.
Да я и сам без всяких пояснений сообразил, что зашёл не вовремя, поскольку от раздражённого баса Карла едва ли не вибрировали стены.
— Так это я во всём виноват⁈ — донеслось до меня из комнаты Марины. — Напрасно сцену закатил, и тот кабанчик к тебе весь вечер не клеился? Или это я только под утро домой заявился?
Ответ разобрать не удалось, крик Марины приобрёл пронзительность ультразвука, а следом хлопнула дверь. Карл взбешённым носорогом проскочил через гостиную и вылетел из квартиры, я передал Аркаше пожелание Городца и выскочил следом, но и так нагнал товарища только на улице.
— Ты чего разбушевался? — спросил, хлопнув по спине здоровяка, у которого не просто физиономия кровью налилась, а ещё и шея побагровела.
Тот коротко выдохнул:
— Достала!
— Пошли в буфете посидим! — потянул я его за собой. — С чего началось-то всё?
— Да всё с того же! Одеваюсь неправильно, вести себя не умею, позорю её своими выходками перед знакомыми!
— Это какими выходками? — полюбопытствовал я. — К тяжелоатлету в «Лире» приревновал?
