– Сталкеры, – прокомментировала она. – Элита, где-то как-то.
– Что с ними теперь? – спросил я. – Траву жрать будут? Трахать друг друга? Домой в таком виде?
– Зачем домой? Хорошие «отмычки».
– В каком смысле?
– Ты дебил? В стандартном, в каком! Что, например, это за фигня, знаешь? – Она показала на вход в автомастерскую.
Открытая дверь висела на одной петле, но фигня заключалась в другом. Пространство, ограниченное дверным проемом, было какое-то ненормальное. Словно стекло там вставили, причем оно треснуло, а осколки сдвинулись друг относительно друга. Честно говоря, я сразу эту дрянь приметил, но когда тебя на мушке держат, как-то не до окружающих диковин.
– Может, что-то новое? – предположил я. – Эйнштейн рассказывал, с аномалиями муть творится, непредсказуемые стали, потому что в Зоне начался ротационный цикл. Это когда…
– Без сопливых знаю, что такое цикл. Сейчас посмотрим, муть или не муть.
– Рыжего оставь мне, – поспешно сказал я. – Сам с ним разберусь, потом.
– Сам – это святое, – серьезно кивнула она. – Заметано… Ты, – ткнула она в парня, который предлагал Эйнштейну разрулить ситуацию. – Повернись к мастерской, она сзади тебя. Шагай к ней, войди внутрь и выйди обратно.
Он оживился и пошел задорно так, с настроением, играя прыщавыми ягодицами. Не колеблясь, ступил в «стекло», а вот с выходом у бедолаги не заладилось. С какого-то момента показалось, что не столько вступил он внутрь, сколько его втянуло. Хрустальная картинка дверного проема исказилась – будто диафрагма фотоаппарата сработала. Большие прозрачные лепестки схлопнулись и раскрылись; человек-«отмычка» даже крикнуть не успел. Кровавое крошево выплюнуло наружу. Смачный плевок, ярда в три радиусом. Отдельные комья, что покрупнее, отлетели подальше, но в целом оставшиеся от тела куски были мелкими.
Фрагменты, как говорят специалисты, защищая рассудок.
Осколки «стекла» перетасовало, и застыли они в новом порядке.
Натали отправилась полюбопытствовать, побродить среди ошметков, высоко задирая ноги и с интересом разглядывая экспонаты анатомического театра, даже, кажется, что-то пнула носочком желтого ботинка, и пока она это делала, я благополучно тошнил в сторонке.
Не привык, школа не та.
Эйнштейн смотрел на меня с сочувствием, Лопата жестко скалился. Крюк, откинувшись на руки, любовался дымкой, постепенно затягивавшей Зону. Скарабей, подняв голову, наблюдал за нами, впервые проявив интерес к происходящему.
– Прикольно, – констатировала Натали, вернувшись. – Раньше не знали, теперь знаем.
Метод проб и ошибок и никакого людоедства, мысленно съязвил я.
– Как назовем эту живорезку? – спросила она с гордостью первооткрывателя.
– Так и назовем, «живорезкой».
– Двоих мудаков берем с собой, «отмычки» нужны, – решила она. – Если что, от «жгучего пуха» прикроют.
– От облака тоже?
Она не поняла иронию.
– Дурак, да? От одиночных и случайных.
– Не знал, что можно человеком прикрыться от «пуха».
– Поживешь с мое, не то узнаешь, мальчик.
– Что у вас в клетке?
– Не «что», а «кто». Два кролика.
– Зачем?
– Ну, точно дебил! А я надеялась, ты меня не разочаруешь, – повторила она слова своей мамочки с теми же гнусными интонациями. И ничего больше про кроликов не объяснила.
– Отойдем куда-нибудь, – предложил я ей и посмотрел на Лопату.
Она глянула на Эйнштейна.
– Ну, отойдем.
Отошли. Лопата задергался. Ревновал, что ли? Ей на это было плевать.
– Насчет моего проводника, – начал я. – Короче, я хочу, чтобы ты на него не воздействовала. И нам по этому пункту надо обязательно договориться, иначе дело не сдвинется.
– Договаривайся, интересно послушать.
Я разозлился.
– Ты, кукла расписная! Привыкла, что двинешь мизинцем, и перед тобой танцуют? С Петром Пановым это не прокатит! Если тронешь Эйнштейна, если его мозг хоть чуть-чуть пострадает, ничего ты от меня не получишь, дура! Считай это ультиматумом.
Она тоже взбесилась – о, еще бы! Покраснела, как мак в июне, пальцы растопырила, чтоб мне в рожу вцепиться. Может, впервые в жизни ее уличили в том, что она кукла и дура?
– Ты, фут с кепкой в прыжке! Кто ты такой, чтоб ультиматумы ставить?! Мания величия?
– Я пока единственный, кто знает, где захоронка Макса Панова. Кстати, что тебе из этого тайника надо, «мочалка» или карта?
Она как на стену наткнулась. Щеки воздухом надула, подержала и с шумом выпустила. Потом сказала – нормальным тоном:
– Карта. Зачем мне «мочалка», если есть «бешеный Рубик».
– «Джек-попрыгунчик»?
– Он же «попрыгунчик», да… Как ты узнал, что мне нужен тайник Макса?
– А зачем еще тебе мог понадобиться мой отец? Опять же – Крюк. Зачем, спрашивается, ты потащила Крюка с собой в Зону, не по своей же воле он поперся? Его маме голову оторвали, а он – в Зону, ага. Ответ простой: чтобы иметь запасную возможность подействовать на меня, вот зачем. Типа я из-за друга все отдам, лишь бы ты со своим громилой ему ничего не сделала. Подстраховка на случай, если подчинить меня не получится. Обломы – штука непредсказуемая. Да, ты не знала, что я аномал, но видела у Эйнштейна защитный шлем. А еще мы могли взять вас на мушку и не подпустить близко. У «железки», кстати, это чуть не случилось, но босс почему-то решил, что лучше сбежать. Твои способности ведь ограничены расстоянием, правда?
– Умнеешь на глазах, – похвалила она.
– А то! Ошиблась ты в двух вещах. Во-первых, у меня нет друзей, ради которых я готов на все, и вообще нет у меня друзей. Надо было брать мою маму, но тебя кто-то опередил. Во-вторых, Крюк – предатель, и мне это известно. Он помог устроить диверсию в «Детском саду», он показал записку от моего папы каким-то сволочам, которые тоже ищут «мочалку». Содержание записки он сдал заодно и тебе. А еще он случайно услышал, куда мы с Эйнштейном направились и через какой КПП будем входить в Зону. Если бы не это, мы бы с тобой сейчас не терли. И ты всерьез надеялась, что ради этого балласта я хоть чем-то пожертвую? Наивная девочка.
Она съела и «девочку». Отмахнулась:
– Фиг с ним, с твоим Крюком. Давай про клоуна, которого ты зовешь боссом. Откуда такая забота о нем? Более скользкого типа мой папа в жизни не знал, а он всякого дерьма повидал. Антисемит – одна кликуха чего стоит! Уверяю тебя, мистер Эйнштейн останется хорошим проводником, сколько на него ни воздействуй. Наоборот, только лучше станет.
– У тебя что, в одном месте чешется – каждого встречного ломать?
– Не каждого, – уперто сказала она. – А вот его – надо, пойми ты, лопух! Зачем нам сюрпризы.
