— Нет-нет, спасибо! Я сам разберусь. — Денис благодарно улыбнулся, поспешил взять принесенную литературу и пошел к свободному столу.
— Обращайтесь, если появятся вопросы. Тема эта ох как непроста!
В том, что тема оказалась действительно непростой, Денис убедился, раскрыв карту, подклеенную к обложке одной из книг. И Шарлоттенбург был на своем месте, и название было написано тем же готическим шрифтом, что и на доске перед домом Ирмы, и, что самое удивительное, привыкший читать карты как книги, он узнал обозначенное желтым фоном поле, и лес, закрашенный зеленым. По нему проходила линия, обозначавшая позиции советских войск перед началом штурма, с указанием частей и дивизий. Среди многочисленных кружков и квадратиков стоял значок отдельной тридцать второй роты.
От волнения по рукам Дениса побежали тысячи мурашек. Он до последнего момента ждал, что его видению есть вполне обоснованное объяснение. Ну мало ли… съел не то — отравился! Перегрелся на солнце, вот и пригрезилось черт знает что. Кратковременное помешательство на почве жизненных неурядиц! Да есть тысячи причин, способных поколебать хрупкий человеческий мозг! А укус на плече? Так это о кусты поранился! Мы ведь видим то, о чем нам говорит наш мозг. А не любит ли он пошутить? Мы считаем, что перед нами квадрат, потому что так говорит нам наш мозг, а на самом деле это круг.
Теперь получалось так, что он и в самом деле был там в сорок пятом году!
Денис взвинченно вздохнул и вытер вспотевший лоб.
Ничего не замечая вокруг, он углубился в подробности событий шестидесятипятилетней давности. Перед глазами вновь проплыли образы Ирмы, сидящей у буржуйки, и распростершегося на полу Гаврилы Иваныча. Затем появился капитан Беляев и забившийся в угол немец. И будто из-за окна библиотеки донеслась канонада взрывов.
Прошло уже не меньше двух часов, когда к нему подошла библиотекарь Марина и шепнула на ухо:
— Простите, Денис Заремба, это ведь вы?
— Да.
— Вас приглашают к телефону. Сказали, что звонит ваш друг по очень срочному делу.
— Меня? Вы уверены?
Денис удивленно оглянулся в поисках телефона, недоумевая, кто его мог тут разыскать?
— Телефон у нас внизу, в фойе. — Марина натянуто улыбнулась и поспешила назад за стойку.
Денис нехотя закрыл книгу и пошел к лестнице, ведущей вниз. Он спустился по мраморным ступеням, сделал пару шагов и застыл в центре зала, мгновенно разгадав и оценив ситуацию. Но было поздно. За углом мелькнула тень. За дверью послышался негромкий шепот, и вдруг тишина взорвалась криками, топотом и лязганьем затворов.
— Лежать!
— На пол! Лицом вниз!
Первый удар приклада пришелся в спину. Денис повалился, закрывая голову руками. Второй достал его на полу, а потом началось!.. Его топтали, били ногами, старались перевернуть лицом вверх и снова били. Последнее, что он почувствовал, — это неестественно вывернутые назад собственные руки и холод наручников на кистях. Дальше все погрузилось в темноту.
Первые проблески сознания достучались до него, казалось, через целую вечность. Тело, будто ватное, болталось в такт раскачивающемуся автозаку. Голова гудела и отказывалась думать. Денис приподнялся с пола и прижался спиной к стене. Охрана, сидевшая за решеткой, прекратила глазеть в окно и тут же уставилась на него. Денис сплюнул на пол кровь, закрыл глаза и попытался вспомнить, как все было. Но последнее, что он помнил, это мелькнувшая перед ним голова в каске и маске, а дальше провал.
Грузовик последний раз качнулся, посигналил и замер. В крохотное окошко он увидел Неву и узнал Октябрьскую набережную. Понятно, его привезли в «Кресты». С грохотом поехали в сторону ворота шлюза, и автозак вкатился во внутренний двор. Ворота закрылись, и теперь охрана пошла сдавать оружие. Затем открылись внутренние ворота. Дениса отвели в подвал в комендатуру и передали старшему лейтенанту, посадив в «обезьянник», отгороженный стальными прутьями.
Дежурный посмотрел на его разбитое лицо, хмыкнул и, достав чистый лист, спросил:
— Документы есть?
Денис молчал, и он, пожав плечами, продолжил:
— Пишу, что нету. Где ж ты так падал? — Он ехидно улыбнулся и уткнулся в документ. — На ногах плохо стоишь? Встань к стене для обыска.
Но тут у него на столе зазвонил телефон, старлей отложил ручку, взял трубку, удивленно посмотрел на Дениса, затем ответил:
— Да, он сейчас у меня. А кто приказал? — Очевидно, приказал тот, кто надо, и старший лейтенант добавил: — Да мне-то что!.. Сейчас отправлю. — Он вызвал караульных и кивнул в сторону Дениса. — Отведите в камеру для допроса.
В комнате с толстыми непрозрачными окнами и с открытым оконцем в двери Дениса уже ждал невысокий коренастый мужчина в серой футболке и с тонкой золотой цепочкой на шее. Он кивнул на стул и сел напротив.
— Здравствуйте. Я следователь районной прокуратуры капитан Соловей Дмитрий Андреевич. Представьтесь и вы, пожалуйста.
Денис отвернулся и молча смотрел в окно.
— Ну что же, будем считать, что церемонию знакомства мы закончили. Послушай, Заремба, ты не представляешь, чего нам с моим начальником стоило добиться допроса тебя вот так, сразу после ареста. Обычно на это уходит несколько дней, а то и неделя. Мы дошли до прокурора города! Так что не разочаровывай меня и рассказывай все по порядку. Вопрос первый: что ты сделал?
Денис облизал разбитые губы и посмотрел Соловью в лицо:
— Вы ловили меня и даже не знали, за что именно? Я надеялся, что это вы расскажете, в чем меня обвиняют.
Капитан, ничуть не смутившись, откинулся на стуле и закинул руки за голову.
— Бывает и так, иногда. Сначала ловим, а потом узнаем, в чем виноват. Итак, я слушаю.
— Почему меня избили? Я не сопротивлялся.
— Ах, это? Отнесись к этому по-житейски. Судьба ведь не только улыбается, она иногда и скалится. Что с них взять? Это же ОМОН! Они как дети — не ведают, что творят. У нас это называется «жестко приняли». Нет! Ты, конечно, можешь на них пожаловаться! Но на кого? Они ведь все были в масках. Да и уверяю тебя, сразу найдется десяток свидетелей, которые поклянутся под присягой, что ты оказывал яростное сопротивление. Так что давай лучше поговорим о тебе. Ты же из этих… из пираний. Тебе этот массаж лица должен быть как пощечины слону.
— Можно и обо мне. Я скорее антипиранья, и профессионал своего дела, и знаю, чего стоят спецы в других странах. Но ни у кого нет такого садистического правила, чтобы забивать не сопротивляющегося и лежащего на полу человека.
— Да дался тебе этот ОМОН! Они государевы псы! Опричники! И понимают всего две команды: «Хозяин!» — по которой надо стоять навытяжку и вилять хвостом, и «Фас!». По этой команде им без разницы, ты перед ними или недовольная бабушка с плакатом на площади. Забудь о них. Я не уйду отсюда, пока не узнаю, почему из-за тебя нас Москва теребит каждый час, а у меня с моим начальником развилась стойкая бессонница. Я, Заремба, тоже профессионал. И ты не представляешь, какая для меня пытка, если я чего-то не знаю. А времени мало, потому что чувствую, что тебя скоро заберут старшие братья из ФСБ, и тогда я тем более ничего не узнаю. Что нужно было такое сотворить, чтобы так всколыхнуть Лубянку? Скажи честно, ты, наверное, террорист?
