Гюнтер стоял возле фермы, в которой проживал сам бауэр, его жена и невестка с ребёнком. Сын, по его словам, был в армии. Шольке снял свой шлем и отпил воды из фляги, с наслаждением ощущая как пересохшее горло омывается прохладой..
…Просёлочная дорога покрыла всю технику и солдат на открытом воздухе тонким слоем пыли, которая осела на форме, шлемах и оружии заставляя людей кашлять или прикрывать нижнюю часть лица платком. Очки защищали глаза но и их приходилось протирать время от времени… Знакомая картина, в Польше было примерно то же самое. По пути, в полях и на окраинах посёлков, Гюнтер видел в свете костров огромную массу сосредотачивающихся войск. Грузовики всех марок, телеги снабженцев, десятки танков, окружённых механиками-водителями, в последний раз проверявших свою технику… А также много артиллерии.
Маленькие противотанковые пушечки 3,7-см "Pak. 35/36" были прицеплены к грузовикам и лёгким тягачам. В кузовах сидели расчёты, курившие последние мирные сигареты. Средние и тяжёлые зенитки, такие как 8,8-см, уже тащили тягачи помощнее, "Sdkfz. 7". Навстречу также попались батареи тяжёлых мортир 21-см "MRS.18" и даже дальнобойные 15-см "Кanone 18", которые могли бить почти на 25 км. Возле них стояли "Sdkfz. 8" и "Sdkfz. 9" произведённые фирмами "Daimler-Benz", "Skoda", "Krupp", "Bussing-Nag" и "FAMO", громоздились зарядные ящики и свёрнутые в рулоны маскировочные сети.
И, конечно, пехота. Насколько Гюнтер мог заметить в темноте, здесь было несколько тысяч человек, как минимум. Гул их голосов пробивался даже через шум мотора "Здоровяка". Тут были и эсэсовцы и солдаты Вермахта. Несмотря на не слишком дружелюбное отношение между этими родами войск в данный момент они весело разговаривали и делились куревом. В конце концов, все эти шероховатости и мелкие придирки ничего не стоят. Все они немцы и делают одно дело.
Вот и сейчас "Лейбштандарт" был в подчинении 10-го армейского корпуса 18-й армии группы армий "Б". Гитлер, по своему обыкновению, пожелал чтобы его элитный полк находился на самом острие удара и эсэсовцы намерены были сделать всё чтобы оправдать ожидания своего фюрера, даже если это приведёт к тяжёлым потерям..
Походив немного возле броневика Гюнтер решил зайти в дом. Семья бауэра не спала, видимо, разбуженная грохотом и гулом машин. Сам бауэр, кряжистый мужчина лет сорока, хромал по комнате. Он обернулся на звук открывшейся двери и, по доброму усмехнувшись, сказал:
— Проходите, господин офицер, садитесь к столу! Сейчас Вероника угостит вас чем-нибудь..
— Не стоит, господин..? — вопросительно поднял брови Гюнтер.
— Никакой я не господин… Называйте меня просто Хорст! — отмахнулся тот и тяжело опустился с другой стороны стола.
Тем временем его жена, не обращая внимания на слабые возражения Гюнтера, принесла хлеб, кровяную колбасу и пиво. От такого подарка желудок Шольке, несмотря на то что перед маршем он хорошо поел, снова заурчал. "Чёртов проглот, когда ты только успокоишься?" — мысленно обругал его хозяин, отпивая отличное пиво из глубокой кружки.
— Меня зовут Гюнтер Шольке, оберштурмфюрер СС! — представился он, когда промочил горло пенным напитком.
— Оберштурмфюрер? — удивился бауэр, задумчиво потерев подбородок. — Что-то я не знаю такого звания… По-армейски этот как?
— Обер-лейтенант… — улыбнулся Гюнтер, принимаясь за колбасу. — Командир разведывательного отряда.
Вероника, закончив все свои дела, тихо вышла из комнаты, предоставив мужчинам возможность поговорить наедине.
— Вот оно что! — глубокомысленно кивнул мужик. — Теперь понятно. Гляжу, наградили вас? Железный крест?
— Да, за Польшу. Там было, временами, довольно жарко… — сказал Гюнтер, пережёвывая вкусную еду.
— А я ведь тоже воевал… — вдруг признался бауэр, потерев рукой хромающую ногу. — Фельдфебелем был в начале той, прошлой войны. Куда меня только не кидало… С запада на восток, потом обратно. То пуалю били, то иванов. Сначала Марна, потом Верденская мясорубка, Сомма… В Галиции тоже побывал, там мы хорошо надрали русским задницу… Но и они нам кровь пустили, что уж тут врать. Как дожил до капитуляции сам не пойму… — покачал головой Хорст, словно сам изумляясь своей удаче. — Десятки раз думал что всё, капут! Но нет, живой оставался. То ли Вероника за меня крепко молилась, то ли ещё что… Все камрады кого я знал, все погибли… А я вот остался! — тяжело вздохнул он.
— За это стоит выпить! — твёрдо решил Гюнтер.
— Не возражаю! — усмехнулся в ответ мужчина, отпивая из своей кружки. — Знаете, обер-лейтенант, больше всего мне тогда было обидно не то что погибли все товарищи кого я знал… война, что уж поделать… И даже не то что наша любимая Германия была в разрухе… Нет… Самое обидное было то что всё это оказалось зря! Все эти жертвы, разрушения, голод, унижения… Всё напрасно! Четыре года мы воевали в грязи, на холоде, задыхались от смрада трупов, питались всякой дрянью, пили из луж, мучались от дизентерии… Хоронили куски тел товарищей с которыми смеялись полчаса назад… Терпели лишения, напрягали все силы… А что в итоге? Что в итоге, я вас спрашиваю, обер-лейтенант?! Оказалось, всё впустую! Париж не взят, французы с англичанами торжествуют, американцы тоже приплыли… И только мы, немцы, проиграли! Ничего не приобрели, только всё потеряли… Разве это справедливо?!
— Вы правы, Хорст, это совершенно несправедливо! — убеждённо ответил Гюнтер, допив большую кружку пива и чувствуя что слегка взбодрился. — Можете мне поверить, на этот раз всё будет по другому! Совсем скоро Франция будет на коленях, наши солдаты пройдут парадом на Елисейских полях а элегантные француженки будут с радостью поднимать свои платья чтобы показать нам все свои секреты! Хотя вряд ли там окажется что-то новое..
Бауэр гулко расхохотался и Шольке поддержал его, отлично зная что так и будет. Всё-таки, послезнание хорошая штука!
— Хорошо бы, обер-лейтенант… — вздохнул Хорст и, встав из-за стола, подошёл к окну. — Я смотрю, в нашей армии много что изменилось… Техники стало больше, танки посильнее и аэропланы тоже.
Гюнтер тоже встал и приблизился к нему. Положил руку на плечо мужчине и серьёзно посмотрел ему в глаза.
— Послушайте, Хорст! — начал он уверенным голосом. — Послушайте и хорошенько запомните этот день! Сегодня начинается месть за наше поражение двадцать два года назад! На этот раз не будет никакого предательства в тылу! И русские не ударят нам в спину, как тогда! Я и все солдаты Германии смоют унижение и позор 18-го года! Мы сполна отомстим за вас и ваших погибших друзей, Хорст! Чего бы это нам не стоило но мы возьмём Париж! А потом настанет черёд Лондона и того толстого любителя сигар который всё время плетёт козни против Рейха! Да, Союзники сильны, у них много техники, солдат и ресурсов, но это на войне не всегда самое главное… Есть ещё боевой дух и готовность к самопожертвованию! А вот этого у нас намного больше чем у них! Мы пойдём и раздавим всех кто попытается помешать нам! Всех и каждого! Верьте мне, Хорст! Наберитесь терпения и следите за новостями по радио! Вот и всё что я хотел вам сказать!
С этими словами Гюнтер ободряюще хлопнул его по плечу, надел свой шлем и вышел из дома на улицу. Из "Здоровяка" выскочил радист и подбежал к нему, радостно улыбаясь:
— Оберштурмфюрер, получен приказ из штаба полка к наступлению! Готовность десять минут!
— Хорошо, передай приказ о готовности всему отряду! — ответил он, охваченный мандражем. Гюнтер уже хотел залезть на свой командный броневик когда перед ним выросла фигура Хорста. Тот посмотрел на него, его глаза были влажными..
— Просто сделайте это, обер-лейтенант! Сделайте то что не смогли сделать мы! — голос бауэра дрожал от волнения. — Размажьте этих сволочей! Заставьте их заплатить за всё! Чтобы при слове "немец" их дети плакали от страха! За всех наших парней что заплатили жизнью и обильно полили своей кровью ту землю! Покажите им всю нашу ярость!!!.. А за нас не беспокойтесь! Тыл выдержит, мы выдержим! Голодать будем, но дадим вам всё что нужно для победы! Только сделайте это!
