Поскольку в это время в лагуне судов больше не оказалось, было решено тут же начать предварительную разведку.
Визуальное наблюдение принесло только один результат: палуба была пуста. Парус, который обычно использовали аборигены на таких судах, был свёрнут. Якорь был брошен и зарылся в дно лагуны. Искусственное освещение ярко залило центральную кабину корабля.
Кальдак и Денлака плыли вокруг корабля кругами, каждый приближаясь к нему всё больше и больше. Палуба оставалась мёртвой. Это был хороший знак, который свидетельствовал о том, что команда на судне, должно быть, весьма немногочисленна. Массуды заглядывали в ярко освещённые окна и не видели там никаких движений. Их аппаратура продолжала записывать дикую музыку, которая продолжала изливаться с корабля на воды лагуны. Теперь стало ясно, что эта музыка всё же сильно отличается от того, что было записано экспедицией в результате прослушивания радио и телевидения аборигенов. Звуки по-прежнему были очень рваными, на время прекращались. Казалось, музыкант знает, что ему нужно получить, но не знает как ему этого добиться. Кальдак был очень взволнован предстоящим. Настолько взволнован, что не удержался от того, чтобы не поговорить об этом со своим соплеменником-массудом:
– Впервые за много земных дней в лагуне стоит только одно судно. Это предоставляет нам великолепный шанс, но сначала необходимо узнать точно, сколько аборигенов на борту. Если мы будем ждать того времени, когда они сами себя обнаружат, сюда может зайти другой корабль. Между аборигенами завяжется контакт и тем самым разрушится выгодное для нас одиночество первого судна. А учитывая то, что местные жители проявляют активность лишь при свете дня, ожидание для нас – большой риск. Кроме того, как рассветёт, нашу субмарину можно будет без труда разглядеть в такой чистой воде. Словом, я предлагаю нам подняться на борт судна сейчас и попытаться добиться поставленной цели. По возможности скрытно.
Один из солдат, подумав, высказал альтернативное предложение:
– А что, если послать лепаров? Им ничего не стоит подобраться к кораблю незамеченными. Нос Кальдака недовольно дёрнулся.
– Ну, подберутся, а дальше? Иллюминаторы расположены слишком высоко от уровня воды. Они ничего не увидят внутри.
Других предложений не поступало. Кальдак решил показать солдатам пример и первым преодолеть то небольшое расстояние, которое разделяло субмарину и судно землян. Дропак добровольно вызвался плыть вместе с командиром.
Группой контакта было совершенно чётко установлено, что самый крепкий сон у аборигенов наблюдается в самые последние часы перед рассветом. Массуды ждали этого благоприятного времени, сидя на борту субмарины и обсуждая детали плана, предлагая новые варианты, высказывая прогнозы. От самых приятных до катастрофических.
Наконец, подошло время начинать.
Кальдак и Дропак сняли с себя одежду. Каждый повесил на себя тяжёлый пояс, в котором было аварийное снаряжение, коммуникационное устройство, транслятор, в который была в последнее время заложена программа ещё трёх открытых языков, и небольшой пистолет. Последний предназначался не для поражения аборигенов, а для защиты от огромных морских хищников, о которых их предупредил лепар.
Выйдя из субмарины, оба массуды неслышно соскользнули в воду. Плавание было для них непривычным и неестественным занятием. Гивистамы и о’о’йаны вообще не умели этого делать. Стиснув зубы и стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения, Кальдак поплыл вперёд. Силуэт судна чётко вырисовывался на фоне неба. Из иллюминаторов лил яркий свет, отчего воды лагуны вокруг судна отливали играющим блеском. Все мускулы тела отчаянно протестовали против этого водного упражнения, но массуды продолжали плыть, ибо судно было уже совсем близко. Наконец, оба солдата ухватились руками за сдвоенную корму судна. В каждой половинке были проделаны восходящие углубления, которые образовывали нечто вроде лестницы. Само судно имело интересный, но не удивительный дизайн. Принципы примитивных моделей надводного транспорта были в общем универсальны для цивилизаций Галактики.
Дропак настоял на том, чтобы подняться на борт судна первым. Он взобрался по лесенке и на пару секунд исчез из виду. Затем Кальдак вновь увидел его лицо, с шерсти которого капала вода. Солдат прошептал:
– Корма пуста и открыта. Я могу заглянуть отсюда в центральную кабину. Там не заметно никакого движения. Музыка идёт откуда-то снизу. С тревогой вспомнив о морских хищниках, которые, может, в эту минуту уже приближались к нему, Кальдак предпочёл быстро подняться на судно. Между двумя корпусами судна располагалась на возвышении большая центральная кабина. За ней находился отсек, где среди всего прочего на первый план выступало колесообразное устройство. Были там и какие-то то ли механизмы, то ли инструменты. Кальдак прошёл вперёд до тех пор, пока не получил возможность обогнуть колесо и заглянуть в кабину. Она была ярко освещена. Невидимый аппарат ровно и приглушённо гудел. Кальдак догадался, что это машина, благодаря которой судно движется. Дверь в кабину была распахнута и действительно откуда-то снизу неслась музыка. Она диссонировала в его непривычных к таким звукам ушах. Впрочем, хотя она была неприятна, всё же терпима и не оказывала на сознание парализующего воздействия, как он поначалу боялся.
Внутри он разглядел ещё одно колесо и механизмы. А также мебель, о назначении которой он мог только догадываться и странного вида украшения. Он обернулся на своего товарища.
– Подойди поближе. Здесь никого нет. Только музыка.
Дропак в несколько шагов присоединился к своему командиру. У него уши были сильно прижаты к голове и даже как бы расплющены. Губы поджались и оголили ровные ряды острых зубов. Бакенбарды мелко подрагивали.
– Какой грохот! У меня голова раскалывается от него.
– У меня тоже. Хотя это легче слушать, чем вчерашний концерт с танцами. – Он, поколебавшись пару секунд, показал на распахнутую дверь. – Надо зайти туда.
– Осторожно, капитан.
Кальдак опасливо глянул на дверь.
– Мы ведь знаем, как они выглядят, – прошептал он. – Физические кондиции не впечатляют.
– Чем меньше существо, тем оно коварнее, – заметил Дропак.
– Я буду осторожен.
С этими словами, сильно пригнувшись, он вошёл внутрь центральной кабины.
Потолки были очень низкие и Кальдаку пришлось очень сильно сгорбиться. Нос подрагивал. Помещение было наполнено чужим запахом. Удивительно сильным и странно приятным. Внутри кабины были ещё две двери, каждая из которых вела в один из двух корпусов судна. Из одной двери доносилась музыка.
