Как и с прошлой группой, я усыпил пациентов, после чего быстро провёл ритуал жертвоприношения, распределив выделившуюся жизненную энергию между всеми. В здоровяков они не превратились. Просто стали выглядеть так, словно месяц лечились и хорошо питались после спасения из концлагеря. Превратив в прах высушенные тела гитлеровцев, я разбудил красноармейцев и лично проводил их к Телегину. Дальше его забота, куда тех направить и чем вооружить.
К сожалению, поставить на поток излечение узников шталага я не мог. Тут и опасность поражения собственных энергоканалов тёмными эманациями ритуала жертвоприношения, и нехватка сил для этого, и нежелание раскрывать перед союзниками данный способ, что неизбежно произойдёт в данном случае. И рассчитывать на целительские амулеты тоже не стоило из-за отсутствия средств для их покупки. Мне не хватает для своих подчинённых!
*****
Семён, Илья и самый молодой волколак, которого все звали Вовчиком, вошли в полуразрушенный двухэтажный барак. Сюда их привёл рядовой, приданный их троице командованием советского десанта. Приказ Лорда был чёток: найти тех, кто обстрелял миномётную батарею, убив пятерых бойцов и ещё столько же ранив. В бараке в двух местах валялись стреляные винтовочные и пистолетные гильзы. Их было сравнительно немного. И судя по их количеству и нанесённому урону миномётной батареи, в группе диверсантов не было желторотых юнцов и каждый отлично управлялся с оружием.
— Ты бы, парень, шёл назад, — посоветовал красноармейцу Семён, старший в тройке оборотней.
— У меня приказ быть с вами, — буркнул тот.
— Как знаешь, но мой тебе совет, — сказал волколак, — не трепись нигде и не с кем о том, что сейчас увидишь. А то мигом попадёшь в руки особистов.
В следующий момент Семён перекинулся в волка, а за ним с секундной задержкой и Вовчик с Ильёй. Проводник побелел, как мел и нервно хватился за винтовку, до этого висевшую на плече на ремне. Он слышал странные истории про бойцов из партизанского отряда, которые вместе с советским десантом захватили Витебск. Но одно делать слышать, и совсем другое лично стать свидетелем. Все странности, виденные им ранее, ещё можно списать на достижения советских учёных. Вот только способна ли советская медицина превратить человека в зверя за секунду? И каким способом такое можно провернуть? Как тут не подумать про колдовство и не вспомнить сказки, что рассказывали бабушки вечерами в его детстве.
«Смотрит так, словно хочет в горло вцепиться, — подумал боец, замерев и боясь лишним движением спровоцировать нападение крупного волка, в которого превратился его недавний собеседник. — И что я не ушёл, когда предлагали?».
Несколько секунд один волк сверлил его внимательным взглядом, пока два его товарища обнюхивали позиции вражеских стрелков. Потом один из них что-то тихо рыкнул, после чего вся троица сорвалась и исчезла из барака, будто их оттуда выдуло ветром.
«Слава тебе, господи», — мысленно произнёс короткую молитву красноармеец, затем оглянулся по сторонам, стянул шапку с головы и торопливо криво перекрестился.
Запах вёл оборотней, как ярким свет маяка в тёмную ночь. Обычные звери давно бы уже потеряли эту путеводную нить в вони сражения, окутавшей город, но только не волколаки. Спустя двадцать минут петляний по городским улочкам и переулкам, среди развалин и пожаров с пожарищами, где часто можно было увидеть свежие трупы (и не только солдат), они вышли к пожарной башне, сложенной из дикого камня ещё при царе. Сейчас верхняя часть строения присутствовала в виде обломков на земле. Но уцелевшая часть могла дать пристанище для целого взвода. Именно оттуда тянуло особенно сильно знакомым запахом.
Семён и Илья притаились в канаве в полусотне метрах от башни. Вовчик же обежал вокруг неё, грамотно прячась за укрытиями и не боясь испачкать шерсть.
«С той стороны есть наблюдатель, спрятался среди камней, сверху накрыл укрытие простыней, у него автомат. Почувствовал всего семерых, двое раненых. Сильно пахнет оружием и стрелковой гарью, а ещё огнём, свечой или лучиной», — молчаливо доложил он командиру тройки.
«Молодец», — взглядом похвалил молодого оборотня Семён.
Спустя десять секунд три зверя ворвались в башню сквозь узкий проход, частично прикрытый дощатым щитом. Внутри тускло горели две свечи, с трудом освещая крошечное пространство вокруг себя. Их свет был так жалок, что обычный человеческий взгляд не смог бы увидеть его с улицы. Для шестерых мужчин в гражданских бушлатах и куртках нападение волколаков стало неожиданностью. Сразу трое из тех, кто сидел или стоял с оружием в руках, либо на плече, почувствовали, как их горло сдавили острые крупные клыки.
Рванув чужую плоть характерным волчьим движением, оборотни выпустили жертв и набросились на следующих, оставив раненых хрипеть и булькать кровью, хлещущей из страшных рваных ран. Эта алая жидкость, кажущаяся в темноте чёрной, как дёготь, пьянила волколаков, как и страх тех, кто вдруг осознал за долю секунды, что жизнь — всё, завершена. Человек ещё пытается вздохнуть, зажать ладонями разорванные сосуды, но вместо воздуха в лёгкие льётся горячая кровь, силы стремительно уходят, а глаза уже не видят огонька свечи.
Наблюдатель умер последним, так и не поняв, что смерть прошла сначала мимо него, а затем вышла из укрытия, которое он охранял.
Покончив с первой группой, оборотни доложили о её уничтожении и получили нового провожатого, проводившего их до точки, откуда в спину красноармейцам ударил другой отряд вражеских диверсантов. Его они нашли ещё быстрее. В этот раз это были немецкие солдаты из егерского батальона. Восемь человек при двух пулемётах и с большим запасом гранат. Их смерть почти ничем не отличалась от смерти предыдущей группы, состоящей из предателей СССР. Никто из немцев даже не успел выстрелить, как всё было закончено.
Всего в Витебске действовали три группы оборотней, сосредоточивших усилия по поиску вражеских диверсантов и недобитков, ловящих удобный момент, чтобы ударить в спину красноармейцам, пристрелить связиста или курьера, расстрелять полевую кухню или подносчиков боеприпасов. До рассвета на их счету значилось почти сто врагов и девять пресечённых нападений и диверсий.
Глава 17
Я вернулся в Цитадель во второй половине дня, перед этим приняв самое непосредственное участие в отражении мощной атаки гитлеровцев, ударивших по Витебску с севера и запада. Лишь потеряв убитыми и ранеными пару батальонов те отступили на прежние позиции, дав нам возможность перегруппироваться и зализать раны.
Первым же делом я направился к Залу воинов, который уже должен быть построен. Ещё издалека я увидел толпу рядом с новым зданием. Там собрались практически все, кто остался в лагере и не ушёл со мной в Витебск. Это было самое огромное здание из всех мной построенных. П-образная постройка со стенами из камня и дерева, с внутренним двором между «ножек» размером тридцать на семьдесят метров и высокой двускатной крышей, покрытой ярко-рыжей черепицей. Не будь лагерь защищён маскировочными амулетами, то подобное яркое пятно сыграло бы мне дурную роль, став отличным ориентиром для немецкой авиации и авиакорректировщиков.
Только постройкой дело не закончилось. Для нормального функционирования Зала требовались инструкторы. Стандартный Очаг, так сказать, поставлял учителей вместе со зданием. Но у меня, как говорят аборигены, всё шло через одно место.
— Ильич, есть на примете подходящие кандидаты на роль инструкторов в Зал? — спросил я у трактирщика, что вместе со всем населением главного лесного лагеря глазел на новое здание. — У тебя же, наверное, все наши не по одному разу побывали и погудели, и показали, что из себя представляют.
— Ну, так навскидку могу пару человек достойный назвать. Один из них немец, — он вопросительно посмотрел на меня.
— Без разницы.
— Тогда Франц Кёттер, что ли, и Иван Коржанов. Можно ещё Светлану Бодич взять. Баба в самом соку, крепкая, дерзкая, и стреляет хорошо.
