Глава 20
Расставшись после долгой беседы с Килдингами, Академик, двигаясь в сторону Мирного не спеша, разглядывая разнообразные пейзажи кластеров и философствовал про себя. Он считал, что ему очень повезло пообщаться с этими необычными людьми, которые знают о мире Улья гораздо больше остальных. Но главное, это пожалуй не знание, а именно понимание, некоторых устоев и правил устройства этого удивительного мира на которые они указали Академику. Интереснейшее высказывание от Пророка, по поводу отношения мира Улья к ненавидимым всеми иммунными, мурам. На самом деле, эти люди своими грязными и бесчеловечными поступками, спасают жизнями иммунных другие жизни, пусть далеко, в других, неведомых мирах, но все одно, спасают. Ведь неизлечимо больной, умирающий ребенок, он во всех мирах остается таковым. Да, до детей доходят малые крохи добытого здесь биоматериала, все, как и везде, основные сливки собирают имеющие деньги. Но пусть капля, пусть малая толика, мелкая песчинка, но она попадает на благо. Вот поэтому, мир Улья терпит этих утырков в своем чреве. Вспоминал Академик, сидя на привале и перекусывая разогретой им на сухом горючем тушёнкой, длинный и содержательный для него разговор с Детьми Улья. Отвлекло его от этого, возня среди членов стаи. Один из бегунов, яростно суетясь, пытался вырвать из лап топтуна неизвестно где добытые тем, протухшие человеческие ребра. Топтун, спешно грызя отобранное, отслеживая бегуна краем глаза, ловко поворачивался спиной к пытающемуся выхватить у него из лап вонючую добычу, при этом что-то урча. Как показалось Академику, язвительно посмеиваясь над не удающимися попытками добраться до вожделенной еды бегуном. Наконец устав или поняв бесплотность попыток забрать тухлятину у топтуна, бегун подбежал к наблюдающему за этой сценой Академику и принялся эмоционально урчать на разных тонах, да еще при этом, забавно размахивая пока еще руками. Слушая эту какофонию, мужчина внезапно понял, на что жалуется ему этот зараженный. Сам не веря тому что понял суть этой возни, он окрикнул замершего с остатками ребер топтуна, который явственно наблюдал за жалобой младшего члена стаи вожаку.
— Идите как сюда.
Поманил он пальцем замершего статуей топтуна, зараженный с большой неохотой, опираясь на выступающие костяные наросты, подойдя к сидевшему Академику, осторожно положил к его ногам остатки недоеденных им ребер, наполнив окружающие пространство вонью разлагающегося мяса.
— Вы зачем присвоили себе еду младшего члена стаи, ведь он ее нашел и откопал самолично, а вы, углядев и решив для себя что сможете легко отобрать найденную еду поступаете нехорошо, это не по стайному. Я делаю пока вам замечание в устном виде, но имейте ввиду, в случае неоднократного повторения подобных выходок с вашей стороны я буду вынужден ограждая других членов стаи от аморального поведения с вашей стороны, изгнать вас. Вам все ясно?
А вокруг отчитывающего топтуна Академика, уже собралась вся стая, внимательно прислушиваясь к нотации мужчины и косо поглядывая на виновато опустившего башку в низ топтуна. Чувствовалось, что он прекрасно понял Академика, а угроза лишения места в стае, очень серьезно напугала зараженного, после нотации, он тихонечко, стараясь не привлекать к себе внимания, отошел в сторону, стараясь стать незаметным. Бегун же, наоборот, радостно заурчав, схватил тухлятину и чуть отойдя в сторону от Академика, принялся со смаком, чавкая и пуская слюни, обгладывать что осталось после топтуна на ребрах.
Добрался Академик до стаба через несколько дней, без приключений и неожиданных встреч, поскольку шел как ему было удобно и выгодно, а не по общеиспользуемым тропам и дорогам. Это тоже стало для него очередным открытием, поскольку места море, иди на все четыре стороны, ан нет, все придерживаются дорог и тропинок. Все, это и зараженные в том числе, спешащие к свежему перезагрузившемуся кластеру на который указывает их внутренние безошибочное чутье. Свою стаю он не распустил, а назначив нового вожака из лотерейщиков, отправил восвояси. Бушующая радость нового «лаповодителя», отчетливо передалась ему на эмоциональном фоне, заполнив тот без остатка радостью и восторгом. На КПП, его встретили недоверчиво косясь, командир наряда Борей взяв на прицел своего автомата, вежливо попросил сдать оружие, предложив сразу пройти проверку у ментата Полиграфа, бессменно проживающего рядом с центральным КПП в своем вагончике.
— Ты Академик не серчай, просто Штырь при ментате сказал, что ты один отправился преследовать Килдингов, несмотря на их отговоры. А от этих тварей, просто так живыми не уходят. Так что все разговоры после проверки Полиграфа.
Академик, улыбнувшись и немного по-детски смущаясь от очередного пристального внимания к своей персоне, протянул ему свою винтовку ВАЛ, вынул из кобуры ГШ-18, передав его рукоятью вперед так же Борею, произнеся.
— Не такие они и страшные. Люди как люди.
Полиграф, похоже уже привычно встретил Академика, взглядом с прищуром, произнеся.
— Ну-с голубчик, что на этот раз?
— Килдинги.
Ответил Академик, отметив про себя как напрягся Борей и пара сопровождавших их бойцов, а Полиграф мгновенно растерял свою обычную манеру поведения, суетясь и нервно перепроверяя намертво затянутые веревки, удерживающие Академика на массивном, деревянном стуле, прикрученным посередине комнаты к полу. Затем, убедившись в обездвиженности опрашиваемого он, нервно сглотнув, наконец произнес свое привычное.
— Ну-с голубчик, приступим.
Затем начался опрос, который продлился непривычно долго, почти час, Полиграф нервно задавал вопросы, на которые Академик ровно и абсолютно спокойно отвечал. Рано или поздно все оканчивается, так и проверка, неминуема подошла к своему завершению.
— Все нормально с ним. Чист, ничего не подсажено и не поручено против стаба.
И затем, уже вдогонку выходящему Академику, Полиграф уставше произнес.
— Обалдеть мать его ети, живым от Килденгов ушел.
Затем началось, доклад Полковнику в присутствии Комиссара, которые на пару бросив все свои дела дожидались окончания проверки у Полиграфа. Затем письменный отчет, причем в двух экземплярах.
Затем, как и ожидалось, отдельный разговор у Комиссара в кабинете.
— Вот скажите мне как на духу, без патетики, Академик, как вы додумались в одиночку отправиться за группой Килденгов?
— Так никто из патруля со мной за ними не пошел.
Комиссар оценивающе посмотрев на собеседника, улыбнувшись продолжил.
— Это как раз понятно, никто в здравом уме не отправится догонять Килденгов. Самое поразительное что после беседы, вас Академик, живым и здоровым отпустили восвояси.
На что погонщик, неспешно достал из внутреннего кармана, переданные ему две красные жемчужины и положив их на затертую полировку столешницы, под вопросительный взгляд Комиссара, взяв листок бумаги со стола, написал.
“Это долг от Пророка, просил передать при встрече.”
Прочитав написанное, начальник безопасности стаба развернув листок к себе написал в ответ.
“Ни вслух, ни про себя, ни в мыслях, не произноси это имя. Только за озвучку его, тебя убьют быстрее чем женщину с даром нимфы. Передал долг и спасибо, остальное забудь не было этого и все, просто никогда не было. Ясно?”
Развернув к себе листок, Академик, своим каллиграфическим почерком вывел.
“Да.”
— Вот и славно, сейчас иди отсыпайся да отдохни дней несколько, только постарайся не во что не влипать, а, то есть у тебя такое умение или дар от богов Улья.
Сказал Комиссар, сжигая и растирая пепел в мелкий порошок исписанного ими листка бумаги.
Армейское общежитие, встретило Академика привычной серостью, дневальным сидящим около входной двери за столом и удивленными перешептываниями за спиной.
— Вот это да, живой зараза. Да заходи, не стой столбиком в дверях. Твою мать, мы тебя уже схоронили, Туча с Штырем переругался в пух и прах. Там чуть до ножей не дошло он его хотел на дуэль вызвать да Комиссар вмешался иначе думаю на одного забияку в стабе стало бы меньше.
