возможную вероятность, – пробормотал Альберт Аркадьевич, когда за владельцем компании N.A.T.I.V.E. и принадлежащего ей исследовательского центра захлопнулась дверь.
Глава 10. Время пришло
Профессор не погрешил против истины, говоря, что в затерянном посреди заснеженных просторов Новой Земли исследовательском центре полно укромных местечек. Одним из них была относительно небольшая по площади комната. Она располагалась на минус пятом этаже третьего корпуса, вдали от большинства лабораторий и просторных кабинетов, где чуть ли не круглосуточно кипела научная деятельность. По этой причине сюда редко кто заглядывал, кроме техников, да и те не особо часто бывали в этой стороне. Их можно было встретить здесь от силы два раза в год, когда во всех корпусах центра шла плановая проверка работы систем жизнеобеспечения.
Но не только укромное расположение комнаты повлияло на выбор Богомолова сделать из нее пыточную. Стены помещения изнутри были выстланы толстыми звукоизоляционными панелями. Когда-то здесь испытывали акустическое оружие. После создания работающего прототипа, экспериментов с натурными образцами и первой партией серийных изделий о комнате надолго забыли за ненадобностью, пока ей снова не нашлось применение. По меткому выражению самого Богомолова, она стала филиалом ада на Земле для клонов Моргенштейна.
Всю следующую неделю Игорь Михайлович ходил сюда как на работу. Поначалу он думал, ему достаточно будет просто знать об издевательствах и получать от подручных регулярные видеоотчеты с результатами пыток, но он ошибался.
Жажда мести не отпускала его, пока он лично не поучаствовал в жестоком действе, но аппетит, как известно, приходит во время еды. Вот и Богомолов, после того как почувствовал вкус крови и увидел животный страх в глазах жертвы, не мог остановиться. Внутри него как будто проснулся древний хтонический демон и требовал больше крови, больше боли, больше страданий.
Даже Кастет временами не выдерживал и отказывался выполнять особо жестокие приказы, вроде поэтапного укорачивания конечностей, пока жертва не умрет от потери крови. Тогда Богомолов сам брал в руки инструмент и делал за мордоворота грязную работу, получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.
Помимо самого Игоря Михайловича и его подручных, обо всем, что происходило в расположенной на отшибе комнате, знал еще один человек. Именно он делал все необходимое для воплощения бесчеловечного замысла в жизнь.
Старший лаборант Иван Трухин долгое время работал в лаборатории по созданию биомеханических существ. Безвременно погибший от лап Арахны тогдашний научный руководитель исследовательского центра профессор Любимов обратил на него благосклонный взор. Павлу Николаевичу понравилась безукоризненная исполнительность, дотошность и высокая работоспособность молодого лаборанта. В те дни только-только набирал обороты проект «Агасфер». Любимову требовались подобные Ивану сотрудники, вот он и предложил тому перейти в штат недавно созданного подразделения.
Трухин согласился и вскоре начал работать в отделе заготовок. Поначалу он обслуживал емкости с плавающими в светло-голубой опалесцирующей жидкости человеческими телами – или манекенами, как их называли сотрудники отдела, – контролировал дозировку поступающих в диффузоры питательных веществ, проверял состояние здоровья манекенов, подключая планшет к специальным разъемам похожих на компактные цистерны капсул, и проводил «жемчужные» тесты, то есть направлял луч фонаря на прозрачные стенки резервуаров.
Последнее было жизненно необходимо, ведь пока внутренние органы манекенов функционировали нормально, датчики не могли выявить отклонения. В таких случаях на помощь приходило элементарное просвечивание капсул. Если при рассеивании света у эпидуральной жидкости появлялся слабый перламутровый оттенок, значит, в телах потенциальных людей начинались процессы саморазрушения.
При обнаружении «жемчужницы» капсулы немедленно отключались от систем жизнеобеспечения. Манекенов извлекали и отправляли на переработку в огромные герметично закрытые чаны, где тела под воздействием высокого давления и температуры превращались в подобие концентрированного бульона. Позже, после многочисленных этапов дополнительной обработки в специальных, похожих на барокамеры установках из этой густой и вязкой жижи желтовато-бурого цвета создавали биомехов или другие манекены.
За время работы в отделе заготовок Трухин многому научился. В частности, он умел подготавливать манекены к обряду инициации – так сотрудники проекта называли процедуру внедрения «каштана» в ствол мозга – и сам не раз «инфицировал» сознанием пока еще бессловесные и не имеющие личности тела. Но главными особенностями, из-за которых на Трухина пал выбор Игоря Михайловича, стали почти патологическая страсть к одиночеству, среди коллег у него не было друзей и знакомых, и прямо-таки пугающая молчаливость. Из него всякий раз чуть ли не каждое слово приходилось вытягивать клещами.
Иван принял щедрое предложение и стал верным помощником в своеобразной вендетте. Он искренне считал, что денег много не бывает, они не пахнут и не пачкают руки кровью, потому и согласился на эту работу. К тому же в его обязанности не входило ничего противозаконного. В самый первый раз он инициировал выбранный Богомоловым манекен, приставив тому к основанию черепа заряженный «каштаном» шприц-пистолет, привел в указанное место и ушел заниматься своей работой в ожидании дальнейших распоряжений.
Само по себе внедрение «каштана» не сделало мгновенно из заготовки дубликат Моргенштейна. Для этого требовалось время. Пока чужое сознание «пускало корни» в девственно чистых мозгах манекена, тот мог перемещаться, если ему давали такую возможность. Этим и воспользовался Трухин, приведя ничего не подозревающую жертву в пыточную. К тому времени, когда манекен осознал себя Ефимом, он оказался прочно пристегнутым к стулу, а потом начался ад.
Когда Ивана позвали снова, он, без лишних вопросов, похожим на полый стилет приспособлением извлек «каштан» из мертвого тела и унес в отдел заготовок. Там поместил накопитель в особое устройство для создания вокруг него желатиновой оболочки. После чего заправил готовую капсулу в инъектор и вогнал похожую на шип штуковину в ствол мозга очередного манекена.
Подобные процедуры он проводил не единожды, никогда не выказывал какого-либо недовольства, страха или возмущения и не говорил при этом ни слова. Все изменилось, когда он привел в комнату восьмую по счету реинкарнацию Ефима…
Этим утром Богомолов проснулся в благоприятном расположении духа. Вчера Моргенштейн номер семь в обоссанных штанах униженно молил о пощаде, но все его мольбы ни к чему не привели, он все равно сдох как собака.
Заряд бодрости и хорошего настроения испарился, стоило Игорю Михайловичу войти в тайную комнату. Виной всему стал телефон. Точнее, не сам аппарат связи, а тот, кто позвонил. Этим человеком оказался Патрик Честертон, дворецкий из московского особняка Богомолова. В его обязанности входило не только поддержание собственности хозяина в должном виде, но и негласная слежка за единственной наследницей Игоря Михайловича.
Настроение испортилось не сразу, а спустя полминуты с момента появления на экране лица дворецкого. Почти квадратная физиономия слуги с шапкой зачесанных набок пепельно-серых волос и длинными, чуть ли не до плоского подбородка, бакенбардами с трудом вмещалась в границы дисплея, так близко он держал телефон перед собой. Круглые мешки под блеклыми невыразительными
