глазами, словно зеркальное отражение, повторяли изгиб широких бровей. Из ноздрей похожего на грушу пористого носа торчали пучки волос. Дворецкий облизнул слегка вывернутые наружу толстые губы и размеренно произнес:
– Топрый утро, сэр!
– Доброе, Честертон. Никак что-то стряслось, раз решил позвонить?
– У меня тля вас плохой новость.
– В особняк нагрянули вооруженные спецназовцы? – пошутил Богомолов, все еще прекрасно себя чувствуя.
До того, как навсегда переехать в Россию, Патрик долгое время служил в имении богатого английского графа из древнего знатного рода. Графские владения располагались на берегу пролива Ла-Манш. Несколько неприметных, но очень удобных для теневого бизнеса бухточек использовались наркомафией по прямому назначению. Через эти контрабандные морские ворота в Соединенное Королевство ежегодно доставлялись тонны смертоносной продукции. Делалось это по инициативе великовозрастного сына-оболтуса и с молчаливого согласия старого графа за вознаграждение в пять процентов от чистой прибыли с продажи ввезенного товара.
Прибыльный бизнес процветал не одно десятилетие, пока в дело не вмешалась судьба. Внедренный под видом прислуги сотрудник Национального агентства по борьбе с преступностью довольно быстро вошел в доверие к наследнику графа и вскоре стал его доверенным лицом. За три с небольшим месяца он собрал столько доказательств, что можно было одним махом прикрыть всю эту богадельню, но сложная бюрократическая машина полиции Великобритании два года тормозила процесс, пока на помощь правосудию не пришла политика.
На тот момент в островном государстве назрел очередной политический кризис, да и внутри королевской семьи обострились давние противоречия между ее многочисленными членами. Срочно требовалось отвлечь внимание обывателей от политических проблем, и давным-давно накопанный агентом материал как нельзя кстати пришелся ко двору.
Вооруженные до зубов группы спецназа одновременно провели несколько операций в графских владениях, поймав с поличным контрабандистов и захватив не только доставленный ими товар, но и все, что на тот момент находилось на складах. Чуть позже один такой отряд наведался в поместье. По официальной версии, растиражированной в тот же день всеми британскими СМИ, старый хозяин имения застрелился у себя в кабинете, когда в ворота ворвались люди в черной форме с крупными белыми буквами NCA на бронежилетах, а его сын Выбросился из окна, не желая угодить в тюрьму. Потом последовало невероятно быстрое судебное разбирательство, и все имущество покончивших с собой аристократов по решению Высокого суда Лондона отошло королевской казне.
Дворецкий остался без работы. Несмотря на безупречный послужной список, с ним никто не хотел связываться не только из влиятельных британских родов, но и из семей попроще. Даже нувориши отказывали ему в приеме на работу, опасаясь возможных неприятностей.
Честертон оказался в критической ситуации. У него не было собственного жилья, поскольку он долгие годы обитал в небольшой каморке во флигеле графского особняка. Купить дом или квартиру он тоже не мог. Ему платили не настолько большое жалованье, чтобы накопить на недвижимость. По предварительным расчетам, исходя из текущей стоимости арендной платы за скромно обставленную крохотную комнатку в доходном доме и скудного, на грани голода, рациона, сбережений едва хватало на год с хвостиком. Потом его ждало нищенское существование на улице, ведь он ничего больше не умел, кроме как прислуживать богатым хозяевам.
Так бы он, наверное, и помер где-нибудь в подворотне или канаве, если бы не случайное стечение обстоятельств. В тот поистине судьбоносный день Патрик в очередной раз заглянул в агентство по найму, узнать, есть ли для него работа, и наконец-то получил желанное известие: какой-то русский миллиардер подыскивает в московский особняк вымуштрованного английскими аристократами слугу. Поскольку русские, хоть и донельзя богатые, всегда были и остаются для истинных британцев людьми второго сорта, в агентстве решили разом избавиться от двух проблем и дали надоевшему до чертиков дворецкому лондонский адрес нанимателя. Тот в это время как раз находился в британской столице с долгосрочным деловым визитом.
Патрик немедленно отправился на Кавендиш-стрит, где после короткого разговора с Богомоловым получил новое место работы. Спустя неделю он с одним из помощников нового хозяина вылетел в Москву и через несколько часов вступил в долгожданную должность.
Честертон всегда тщательно относился к исполнению служебных обязанностей. Поскольку теперешний работодатель был русским, он посчитал своим долгом выучить его родной язык, но за шесть лет так и не преуспел в этом. Дворецкий до сих пор говорил с сильным акцентом и забавно коверкал слова, чем изрядно забавлял Богомолова и его единственную дочь. Они оба в совершенстве знали английский и могли беспроблемно общаться с Патриком, но не делали этого, по его настоятельной просьбе. Вот и сейчас дворецкий на плохом русском сказал фразу, из-за которой у Богомолова сдавило сердце.
– Ноу, сэр! Лиззи пытаться вчера уходить из жизнь.
– Что ты сказал? – Перед мысленным взором Игоря Михайловича проплыло недавнее видение с дочерью-утопленницей, и он снова услышал ее слова: «Ты всех нас убил, папочка. Всех!»
– Лиззи пить много таблетка и хотеть навсегда уснуть. Я находить ее в спальне и видеть пузырь с лекарство на полу. Я вызывать врач. Тот делать промывание желудок.
– Она жива? – глухим и скрипучим, почти что старческим голосом поинтересовался Богомолов. Ноги отказывались его держать. Он с трудом преодолел несколько шагов до стоящей в углу мебельной пары, тяжело опустился на стул и оперся на столик локтем руки с зажатым в ладони телефоном.
– Оу, йес! Лиззи много тошнить, потом она спать, но теперь ей карашо. Так говорить сиделка. Я решить не оставлять Лиззи на ночь одна и велеть женщин-слуга быть рядом.
– Молодец, правильное решение. А почему ты сразу не сообщил?
– Я звонить вам вчера, но вы не отвечать, – важно сказал дворецкий. – Я решить, вы спать и звонить утро.
– Понятно. – Богомолов вздохнул. Надо же, он вчера пропустил пару стаканчиков виски, лег спать и видел хороший сон, а его дочь хотела наложить на себя руки. Но почему? Неужели она что-то почувствовала? – Патрик, я хочу поговорить с дочерью. Ты можешь отнести ей телефон?
– Тумаю, та, сэр! – кивнул дворецкий и степенно пошел в комнату Лизы.
Он нес смартфон перед собой в вытянутой руке, словно хотел, чтобы хозяин вдоволь на него налюбовался. Только вот у Игоря Михайловича на этот счет было другое мнение. Он прижал экран к груди, справедливо рассудив, что ничего не потеряет, если не будет созерцать чопорную физиономию Честертона. Пощелкал пальцами, подзывая Кастета и Худю, а когда те приблизились к нему, прошептал:
– Мигом за дверь и никого не впускать, пока я не разрешу.
– Даже лаборанта с Мор… – начал Худя, но Богомолов погрозил кулаком: замолкни.
– Я же сказал: никого. Все, свалили отсюда.
Он дождался, когда помощники покинут комнату, и положил руку с телефоном на стол. Из динамика по-прежнему доносился гулкий звук шагов. Наконец он стих. Богомолов услышал стук в дверь
