настаиваю и много времени это не займёт. Всё уже упаковано.
— Можешь оставить адрес для пересылки багажа, — предложил Кеша.
Я кивнул.
— Оставлю. Но бритва и сменное бельё нужны мне здесь и сейчас.
Иннокентий закатил глаза и указал на конторку портье.
— Прошу!
Медлить я не стал и двинулся в указанном направлении, заплатил по квитанции и без каких-либо сложностей получил ключ, а дальше пришлось подниматься на этаж по лестнице, поскольку лифты в гостинице не работали. В номере всё осталось на своих местах, я взял чемодан, вынес его в гостиную и положил на стол, заодно достал из буфета початую бутылку коньяка.
— Выпьешь? — предложил Кеше.
Тот покачал головой, явно сожалея, что вообще поддался на уговоры подняться в номер, но торопить не стал. Всё же хорошее воспитание — большое дело!
Я плеснул в пузатую рюмку чуток коньяка и отошёл с ней к окну, посмотрел вниз на сквер, памятник какому-то там императору и замерший на путях трамвай. Рядом приткнулся броневик, а прямо у парадного крыльца гостиницы дожидались добровольцев два пассажирских автобуса, чуть в стороне от них замерли грузовик и пара легковушек. Тут и там курили бойцы с белыми нарукавными повязками.
На улицу потянулись добровольцы из числа слушателей Общества, и дальше уж я медлить не стал — выпил коньяк, вернулся к столу и раскрыл чемодан. Отыскал бумажный пакет и переложил в него чистую сорочку, исподнее и носки, футляр с платиновыми запонками и зажимом для галстука сунул во внутренний карман пиджака, после чего принёс в гостиную вещи Альберта Павловича, нагрузился ещё и его чемоданом и двинулся на выход, не преминув перед тем сунуть недопитую бутылку в карман пальто.
Просить Кешу о содействии с багажом я посчитал ниже собственного достоинства, а сам он оказать помощь не вызвался, и спускаться по лестницам оказалось весьма неудобно. Ещё немного и ручку кейса пришлось бы в зубах зажимать.
На первом этаже я бухнул чемоданы у стойки портье, под хруст позвонков расправил спину и будто бы между делом огляделся. Все добровольцы уже покинули гостиницу, но полковник ещё о чём-то беседовал с директором Общества, и я торопиться не стал — во всех подробностях обговорил отправку чемоданов в Новинск на адрес РИИФС, принял к сведению предупреждение о неясных сроках исполнения этого поручения, и внёс плату, не поскупившись на чаевые.
Самозваный полковник и всамделишный граф с присными наконец-то отбыл, тогда двинулся к выходу и я. Даже почти успел покинуть гостиницу, но — лишь почти.
Шагавший рядом Кеша вдруг сбился с шага, а двое из пяти дежуривших в холле операторов синхронно повернули головы и уставились на меня, чтобы миг спустя двинуться наперерез. Одной только случайностью такую слаженность действий объяснить никак не получалось, дело определённо было в полученном по ментальной связи распоряжении и ничего хорошего мне это не сулило.
И как быть?
До входной двери — метров пятнадцать, и столько же мегаджоулей я мог потратить на прорыв, ещё и потенциал в противофазе набран. Прорвусь?
Ещё утром я ответил бы утвердительно и двинулся напролом, но недавние события заставили трезво оценить свои силы. Меня ведь не старшекурсники в оборот взять попытаются, тут ассистенты преподавателей за порядком приглядывают! Задержат на минуту — другую, и набежит подмога. А даже если и вырвусь, то прямиком на рассаживающихся по автобусам добровольцев налечу!
Проклятье!
Неужто Горский решил, будто я слишком много знаю? Точно ведь дело не в попытке заполучить содержимое кейса!
— Леонтий Игнатьевич хочет поговорить, — заявил, оправдывая худшие мои опасения, Иннокентий и указал на боковой коридор.
И никаких тебе «прошу» и «пожалуйста», да и беседовать со мной Горский решил не в давешней гостиной, а в одном из служебных помещений.
Рвануть? Но нет, момент был безвозвратно упущен. Со всех сторон обложили, ещё и новые действующие лица появились. Тут шансов никаких. Попробую отбрехаться…
Сердце колотилось как сумасшедшее и отчаянно не хватало воздуха, но растерянности я не выказал и отправился в указанном направлении, небрежно помахивая кейсом. Небрежно и вместе с тем расчётливо, приноравливая движения руки к шагам Кеши. Если что — среагировать он точно не успеет, а удар стальным уголком в лицо выведет из строя любого. И никаких сверхспособностей — такой фортель даже ясновидящий предугадать и предупредить не сумеет.
Но хоть я и продумал свои действия до мельчайших деталей, мне было до одури страшно; набранный потенциал так и подрагивал в такт участившемуся пульсу. Реальность сделалась неправдоподобно резкой и отчасти даже колючей, ясновидение раскрашивало её несуществующими цветами и оттенками, заземление и энергетический кокон трансформировались, подстраиваясь под мои текущие нужды, нервная система свивалась в единое целое с энергетическими каналами. Внешне изменения никак не проявились, но с каждым шагом я делался гораздо быстрее и смертоносней себя прежнего.
Вот только выше головы не прыгнешь. Я прекрасно отдавал себе в этом отчёт и потому тянул и выжидал, медлил, не спеша проявлять инициативу.
Усыплял бдительности монархистов? Можно и так сказать, но нет — просто трезво оценивал свои силы и не собирался переходить к активным действиям без особой на то нужды. Возможно, что и зря…
Мы дошли до самой обычной двери, у которой дежурила пара операторов, один из них посторонился и запустил меня в не столь уж и просторную комнату без окон.
Застеклённые шкафы, стол, отгороженный ширмой угол.
Медицинский кабинет!
Леонтий Горский сидел на стуле, привычно навалившись на упёртую в пол между ног трость, эмпат мыл под краном руки; вода стекала с них в раковину, приобретая прекрасно знакомый мне блекло-алый оттенок. Кроме этой парочки никого больше в медкабинете не оказалось.
Дверь за спиной закрылась, негромко клацнул язычок замка, Горский обернулся на этот звук и вздохнул.
— Приношу извинения за доставленные неудобства… — заявил он без всякого выражения, но через меня будто высоковольтный разряд пропустили.
Хватило одного только намёка на корёжившую старика ненависть. Под влиянием эмоций тот ослабил контроль над внутренней энергетикой, и нечто делавшее его непроницаемым для ясновидения выбралось вовне, пригасило всё кругом, окутало меня со всех сторон и попыталось влезть в голову, до предела ослабило гармонию источника-девять.
И я как-то сразу осознал, что сколько бы мегаджоулей сейчас не выплеснул из себя, все они окажутся погашены в тот же самый миг. А ещё с воистину невероятным облегчением понял, что зол Горский не на меня.
Ну а как иначе? Чего ради он бы стал в противном случае сдерживаться?
— Приношу
